— Ты кое-что забыл, — ответил Пэкстон. — Ему не о чем будет болтать. Мы исчезнем. На одном из Тысячи островов, — повторил он с нажимом. — Джо не знает, на каком именно.
Эллен Харпер Харрисон все надоело. Вернее, она скучала настолько, насколько позволяла себе скучать. Конечно, путешествие из Рочестера до Монреаля было приятным, а Королевский клуб на реке Святого Лаврентия находился в красивом и приятном месте, и здесь было хорошо. Верно, что налицо достаточно и даже весьма лестное внимание множества молодых людей к «Стригущей», при этом, хотя они — моряки-любители, внимание это вовсе не связано с проблемами мореходства. Конечно, ей нравились молодые канадцы — они ей казались менее наглыми, более воспитанными, чем многие их американские сверстники. (Когда она попросила отца объяснить, почему это так, он ответил: — «Парламентская демократия», что показалось ей очень странным объяснением.)
Но несмотря на все это, она скучала. А причина была в том, как она поняла, что ей скучно без Грега Перринга, которого она еще недавно считала своим женихом. И это обстоятельство тоже вызывало ее ярость.
Ее отец, читавший свою утреннюю газету под тентом на палубе яхты, случайно взглянув на Эллен, заметил на ее лице выражение такого явного неудовольствия, что тут же встревожился.
— В чем дело, детка? — спросил он. — Ты выглядишь так, будто готова потопить нашу яхту собственными руками.
— Ничего похожего, папа, — ответила девушка, успокаиваясь под его взглядом. — Я просто задумалась, вот и все.
— Рад, что не нахожусь в зоне обстрела. Или, может быть, нахожусь?
— О нет, дело не в тебе, — ответила Эллен. — И не в яхте. Да и в чем она виновата. Все дело в Греге.
— В этом мямле?
— Да, в этом слабаке. — Снова взвинченная, она посмотрела на отца в упор. — Что это за игры такие, скажи, пожалуйста. Он ведь здесь живет. Почему он не приехал ко мне?
— А он знает, что ты здесь?
— Конечно. Я ему сообщила в последнем письме. — Она заметила улыбку на лице Харрисона и не могла удержаться от реплики: — Ну да, месяц назад. Но он знает! Он такой методичный. Наверняка записал это в свой дневничок. Так почему он не здесь?
— Полагаю, сама ты не могла ему позвонить?
— Ты что, папа, не в своем уме?
Джон Харпер Харрисон хмыкнул. Он вовсе не был согласен с дочерью, но знал, что не разбирается ни в делах такого рода, ни в психологии этого поколения. Если Эллен так уверена, что нравы середины двадцатого века не позволяют ей позвонить молодому человеку, которого, по всей видимости, она до смерти хочет видеть, значит Эллен права, а он, ее отец, ошибается, и все тут. За последние годы он сделал несколько подобных открытий и научился склонять голову перед фактами.
Чтобы переменить разговор, Харрисон, прежде чем вернуться к своей газете, спросил: — Опять днем поедешь загорать на моторке?
— Наверно, — ответила Эллен без энтузиазма. — Вообще-то мне лень. Возможно, не поеду.
Внезапно рядом с ними раздался грохот: Джо, пытавшийся удержать пепельницу, в конце концов уронил ее, и она разбилась на куски.
— Джо, — сказал Джон Харпер Харрисон укоризненно, — что такое?
— Сэр, очень сожалею! — Джо стал неуклюже собирать куски пепельницы. Наконец покончив, с этим, он выпрямился и спросил Эллен: — Вы поедете на лодке, пожалуйста?
— Не знаю, Джо. Если захочу поехать, скажу механику.
— Хороший день, много солнца, — сказал Джо на удивление настойчиво.
— Я скажу механику, — повторила Эллен.
— Знаешь, — сказал ее отец неожиданно изменившимся тоном, — думаю, что ты все-таки поедешь.
— Почему, папа?
Глядя мимо нее с широкой улыбкой, ее отец сказал: — Поднимайтесь к нам, Грег.
Они, держась за руки, спустились на берег, провожаемые взглядами полудесятка молодых людей, которые были бы готовы на самые невероятные жертвы — даже на отказ от надежд выиграть следующую регату — ради такого счастья.
Но кажущаяся их близость была иллюзорной. Очень скоро возникли разногласия.
— Но, солнышко, у меня была работа, — сказал Грег Перринг. — Мы просто были завалены работой, причем дошли до чего-то очень важного. Я просто не мог уехать.
— Нет, ты не хотел!
— Совершенно верно, не хотел.
Грег — красивый молодой человек (но слишком худой, — считала Эллен), выглядевший так, будто все время о чем-то думает (иногда он просто где-то витает, жаловалась Эллен), сделал это признание чересчур охотно.
— Я же сказал, дело было очень важное.
Она отняла свою руку, и они остановились в конце причала в тени больших платанов.
— Что же, важнее, чем я? — требовательно спросила она.
— Это зависит от того, какую именно область мы обсуждаем, — рассудительно ответил Грег, чересчур рассудительно. — В чем-то для меня нет ничего более важного, чем ты, потому что я люблю тебя. С другой стороны, то, над чем я сейчас работаю, важнее, потому что я подошел к самой сути своих исследований…
— Просто слушать тебя не хочу, — с силой прервала его Эллен. Потом она спросила: — И что это такое?
Он усмехнулся, что привело Эллен в бешенство, и ответил:
— Это новый тип металла, который годится для изготовления спускового механизма…
— Грег Перринг! — взорвалась Эллен. — Ты, кажется, хочешь свести меня с ума. Спусковой механизм! И это важнее, чем увидеться со мной?
— Мы надеемся, — сказал он сосредоточенно, скрывая под этой сосредоточенностью еще более раздражающую иронию, — что история ответит на это «да».
— А я говорю на это «нет!». — Она посмотрела на него с нескрываемой неприязнью. — К счастью, все здесь смотрят на это иначе, чем ты. Здесь множество молодых людей, у которых я на первом месте.
— Гм.
Она взглянула на него в упор. — Что означает этот нелепый звук?
— Думаю, он означает, что я не мастер соперничать.
— А это что значит?
— Перестань, Эллен, — попросил он, уже немного встревоженно. — Ты знаешь, что я имею в виду. Если ты любишь меня, это замечательно. Если ты полюбишь кого-нибудь другого, пока меня здесь нет, я ничего не смогу с этим поделать.
— Ты мог бы постараться.
— Тут дело не в моих стараниях. Просто все зависит от того, чего захочешь ты.
— В жизни не встречала такого слабого мужчины, как ты!
Он покачал головой.
— Это не слабость, а здравый смысл. Я не боец, любимая. Ты это знаешь. Я человек рассудка или стараюсь им быть.
— Иногда я задумываюсь, — ответила она раздраженно, — мужчина ли ты вообще.
— Это решить тоже должна ты.
— Грег Перринг, подозреваю, что ты делаешь все это нарочно!
После ленча, во время которого Джон Харпер Харрисон наблюдал за ними с отстраненным удивлением, знакомым множеству родителей в подобной ситуации, Эллен объявила, что поедет на моторке загорать.
— Могу я поехать с тобой? — спросил Грег.
— Обычно я езжу одна, — холодно ответила Эллен.
— Это когда меня здесь нет.
— И сегодня мы здесь последний день.
— Это еще одна убедительная причина.
— О, ладно!
Отец Эллен, наблюдавший, как отплывает лодка, случайно взглянул на лицо Хоакина. Оно выражало такую боль и отчаяние, что Харрис остановил на нем взгляд. Затем он отвел глаза. Наверно, зубы болят, — решил он. Не может быть других обстоятельств, вызывающих такую муку на лице.
Выражение, появившееся на лице Хоакина Барзана в момент, когда моторка отплывала от яхты с Эллен Харпер Харрисон и этим злосчастным вторым пассажиром на борту, Грегом Перрингом, было несравнимо с той яростью, которая охватила все существо Пэкстона пятью минутами позже. С места своей обычной стоянки на середине реки он видел, как моторка отплыла от яхты и взяла курс вверх по реке. И только теперь, когда она вся оказалась в пределах видимости, он заметил, что за Эллен, умело управляя рулем, сидит еще один человек — молодой мужчина, привалившийся к спинке сиденья и оглядывающий окрестности с видом спокойного удовольствия.