Алена взяла его за ручку и Ника, улыбнувшись нам на прощание совершенно счастливой улыбкой, отправился на осмотр моих скромных владений. Мы же с Елизаветой Михайловной сели к столу и завели беседу о вчерашнем вечере. Разговор вскользь коснулся Лопатиных.
– Кстати, вы знаете, – сказала я, – что Натали сегодня должна быть у меня. По-моему, она славная девушка, и мне захотелось познакомиться с ней поближе.
– Пожалуй, вы правы, – кивнула Елизавета Михайловна, – они оба очень приятные люди. Я, признаюсь, тоже хотела бы завести с ней знакомство, ведь здесь у меня больше нет подруг, кроме вас, разумеется. – Мы обменялись улыбками.
– Ну что ж, тогда вам предоставляется такая возможность. Дождитесь ее, она, должно быть, будет очень скоро. К тому же, мне кажется, что и Натали нужны подруги, она ведь в городе совсем недавно и знакомств, как я поняла, еще не успела завести. Девушка осталась без родителей, а в столь нежном возрасте всегда желательно иметь подругу старше и опытней. Вы согласны?
Елизавета Михайловна только успела кивнуть мне в ответ, как раздался звонок.
– А, это, должно быть, Натали.
В комнату вошел лакей и сказал, что прибыли господа Лопатины с визитом. Я велела их просить и, спустя несколько минут, в комнату вошли Сергей Александрович с сестрицею. Лопатин при дневном свете показался мне чудо как хорош. Я, помимо своей воли, залюбовалась его стройной фигурой и красивым лицом. Одет он был в серый камлотовый сюртук, серые брюки на штрипках, белую рубашку, черный жилет и черный же галстук с сапфировой булавкой. Он сверкнул своими дикими глазами и галантно поклонился.
Натали была бледна и по всему заметно, что нервничала. На ней было темно-синее закрытое муаровое платье, которое облегало ее стройный стан и гармонировало с ее глубокими черными глазами. На лифе платья была прикреплена чудесная небольшая брошь с бриллиантами и изумрудом.
– Здравствуйте, – поздоровался Лопатин и по очереди поцеловал нам с Селезневой руки. – Вот, как и обещал, Екатерина Алексеевна, привез к вам Натали.
Натали сделала легкий книксен и тоже поздоровалась. Мы с Елизаветой Михайловной ответили на приветствие, и я пригласила гостей присоединиться к нашему столу. Натали робела и прятала глаза, усиленно изучая узор на расшитой цветами скатерти, зато ее брат был оживлен и принялся рассказывать о том, как продвигаются хлопоты относительно предстоящего открытия банка.
Его глаза горели, и я невольно подумала о том, что он, пожалуй, если захочет, может кого угодно уговорить, убедить и вообще, как это говорится, заразить своими идеями. Словом, поддаться влиянию его магнетического взгляда было очень даже просто. Мы слушали его не отрываясь. По всему выходило, что человек он в коммерческих делах сведущий, рассказчик великолепный, а уж мужчина… Просто обворожительный.
Сергей Александрович принес с собой свежий номер «Губернских новостей», в которых было помещено объявление об открытии банка и еще одну газету, называющуюся «Городские новости», купленную им на водах, где рассказывалось о точно таком же банке, который существует уже третий год и приносит его вкладчикам стабильную и, надо сказать, немалую прибыль.
В целом, получалось, что новый банк сулит не только неплохие дивиденды, но к тому же, выступает попечителем многих богоугодных дел – приютов для детей и стариков и больниц для неимущих. Все так, как и рассказывали мне Поздняков и Щербатов. Признаюсь, мне было приятно, что в нашем городе появился такой человек, способный хотя бы отчасти встряхнуть нашу сонную общественность, употребив свои таланты на действительно добрые дела.
Мы задавали Сергею Александровичу разные вопросы, и он охотно на них отвечал, все это касалось только дел и будущих планов и прожектов, о личном же, само собой, не было сказано ни слова. Натали по большей части отмалчивалась, хотя мы с Елизаветой Михайловной пытались время от времени ее разговорить.
– Скажите, Сергей Александрович… – хотела спросить его о чем-то я, но в этот момент дверь открылась и в комнату вошли обе горничные и Ника.
Мальчик, увидев незнакомых людей, ведь Лопатины появились на приеме у Селезневых одними из последних, несколько стушевался, но, перехватив взгляд Елизаветы Михайловны, поздоровался, пролепетав:
– Здластвуйте, – и подбежал к маменьке.
Я смотрела на малыша, когда услышала этот звук. Поначалу я даже не поняла, что именно случилось, но потом, глядя в расширенные глаза мальчика, сообразила, что что-то страшное. Я перевела взгляд на Лопатиных и даже растерялась. Лицо Натали было неестественно бледным, на щеках выступили ярко-красные пятна, глаза буквально впились в мальчика. Она задрожала, судорожно вцепившись в скатерть, затем она снова издала этот звук – глухой, сдавленный стон, закатила глаза и завалилась набок, падая вместе со стулом. Сергей Александрович тоже побледнел, подхватил ее, а когда ее тело начали сотрясать судороги, крикнул, обращаясь ко мне:
– Уведите ребенка! Разве вы не видите, что ей плохо?! Куда ее можно положить?!
Мы с Елизаветой Михайловной вышли из оцепенения, в которое впали, обе, не сговариваясь, подскочили, Ника захныкал, перепугавшись вида Натали, изо рта которой уже пошла пена. Я велела Алене проводить Лопатиных в комнату для гостей, Сергей Александрович поднял сестру на руки и спешно последовал за горничной.
Елизавета Михайловна принялась утешать Нику, он плакал пуще прежнего и только твердил:
– Домой, хочу домой! Домой, к papa! Домой!
– Да, да, конечно, mon b?b?! Tout de suite! Мы сейчас же едем домой! Екатерина Алексеевна, Глаша, дорогие мои, помогите мне его успокоить, – обратилась она к нам со слезами на глазах. Николай Валерьевич никак не хотел успокаиваться.