Когда войско расположилось лагерем, я трубил каждый час, и многочисленные караулы отвечали мне в темноте; «Эээээй! Не спим!»
Армию изнурила долгая дорога; и понятно, — громкое храпение наших солдат заглушило стук пушечных колёс и обозов приближающегося вражеского войска. Под покровом темноты блабланцы расположились против нашего лагеря на расстоянии полёта камня.
— Эх! Совсем по-иному происходила бы битва, не будь позорной измены.
— Измена! — воскликнули звери.
— Да, измена, — вздохнул петух и с презрением плюнул.
Позорная измена козла
— Был в нашем лагере некий козёл, торговец. Поговаривали, что он внук известного ростовщика, но может быть, — это и неправда. Верно лишь то, что козёл был невероятно жаден и готов из-за денег пойти на всё. Грязный, бледный и худой, ходил он по лагерю, — жутко было смотреть. Он отказывал себе в пище, лишь бы сэкономить лишний грош. Козёл продавал подтяжки, подвязки, шнурки, краску для усов, почтовые открытки: на одних были изображены целующиеся голубки, а на других — великий тютюрлистанец, попирающий ногой груду поверженных блабланцев. Одним словом, на его лотке было всё, что необходимо воину на поле брани. Козёл пощипывал седую бородку и, щуря хитрые глазки, нахваливал свой товар. Везде-то он умел втереться: даже нашему предводителю, самому графу Майонезу, он подарил небьющееся зеркало. Оно, правда, сразу лопнуло, потому что граф был огромного роста и не мог в него вместиться.
Эх, Майонез, какой это был солдат! Суровый и прямой. Он был так высок, что никогда не вскакивал на лошадь: каждый раз оруженосцы подводили коня под его расставленные ноги. Стременами он едва не касался земли, а когда хотел скакать галопом, вынужден был поджимать ноги под себя. Теперь уже нет такого вождя! За ним все пошли бы в огонь и в воду.
Капрал горестно задумался и в молчании стал выпускать изо рта клубы дыма. Наконец Мыщибрат, который был посмелее, тронул его лапкой: «Ты начал говорить про измену»…
— Так вот, — продолжал петух, — я и говорю…
В полночь из глубокой темноты вынырнули двое в масках. Под чёрными плащами, которыми они прикрыли фонари, тихо позвякивало оружие. За повозками раздалось условное блеяние, и к ним подкрался изменник-козёл. Потом все скрылись в кустах можжевельника.
Двое в масках были посланцами короля Цинамона.
— Слушай, козлишка, — говорили они, — измена изменой, но мы и без тебя знаем те тайны, которые ты можешь выдать. Самое главное, чтобы завтра исчез вождь. Убери любимца ваших солдат — графа Майонеза… Только он может нам повредить… Мы должны избавиться от него любой ценой!
— Сколько дадите? — прошипел козёл.
— Ну, — предусмотрительно ответил посланец, — половину того, что ты хочешь.
— Мало, — простонал предатель, — это очень мало.
— Хватит.
— Добавьте немного, милостивые господа, и клянусь вам своими рогами, что завтрашняя битва начнётся без графа.
Снова блеснул фонарь. Послышался звон монет, и люди в капюшонах исчезли. Козёл не спеша возвращался в лагерь. Его впалую грудь оттопыривал большой мешок с деньгами. Время от времени он любовно гладил его копытом.
— Рогатый сновал в темноте от палатки к палатке. Он пробегал там, где стояли ружья, валялись грудами палаши, щетинились воткнутые в дёрн алебарды. Предатель нагибался, выливал что-то из бутылки, звякал лезвиями мечей и снова полз между спящими в сторону королевского шатра.
Как раз в этот момент граф Майонез закончил военный совет, офицеры уже ушли, и король Толстопуз милостиво сказал: «Спи рядом со мной, граф, что-то мне не по себе…»
— Стыдитесь, ваше величество, вы никогда не были в большей безопасности, чем здесь, среди преданных вам солдат!
— Да, я знаю это, дорогой граф, но вдвоём как-то веселее.
Оба улеглись. Король расположился на ложе, устланном пышными перинами, а граф, суровый и прямой, как меч, растянулся на голой земле, едва прикрытой несколькими коврами и медвежьей шкурой. Полководец не раздевался, он снял лишь тяжёлые сапоги, а поскольку шатёр был маловат, его длинные ноги с узкими и плоскими ступнями — признак аристократизма — высовывались из шатра наружу, на свежий воздух.
Сильно утомившись за день, оба через минуту уже спали и видели во сне богиню Викторию, мчащуюся на колеснице и размахивающую лавровым венком.
Именно этого и ждал коварный козёл. Он осмотрелся вокруг; было тихо. Лишь где-то далеко перекликались часовые.