– Когда в следующий раз сделаю ставку, обязательно сообщу. Но это все равно будут скачки.
– Лишь бы не кляча… – сказал Стэнли, вновь исчезая под машиной, а Роберт зашел в маленький, жаркий, ярко освещенный офис и поднял трубку.
Ответила Марион, и голос ее прозвучал тепло и радостно:
– Вы даже не представляете, какое облегчение принесла нам ваша записка. Мы с мамой всю неделю щипали паклю. Кстати, этим еще занимаются?
– Кажется, нет. Теперь вроде дают более конструктивные задания.
– Вроде трудотерапии.
– Вроде того.
– Сомневаюсь, что мне пошло бы на пользу принудительное шитье.
– Для вас, наверное, подобрали бы что-то более приятное. В наше время не принято заставлять заключенных делать то, чего они не хотят.
– Впервые слышу в вашем тоне горечь.
– А она есть?
– Чистой воды горькая настойка.
Что ж, раз зашла речь о питье, возможно, она пригласит его на бокал хереса перед ужином.
– Между прочим, у вас очаровательный племянник.
– Племянник?
– Юноша, который доставил записку.
– Он мне не племянник, – холодно сказал Роберт. Почему, когда тебя называют чьим-то дядей, сразу стареешь? – Это мой двоюродный брат. Но я рад, что он вам понравился. – Нет, пора брать быка за рога. – Я бы хотел встретиться с вами, чтобы обсудить, как исправить положение. Обезопасить вас… – Он замолчал, ожидая ответа.
– Да, конечно. Может, нам заглянуть к вам в контору как-нибудь утром, когда отправимся за покупками? Как думаете, что нам теперь делать?
– Возможно, следовало бы провести частное расследование. Однако не стоит обсуждать это по телефону.
– Да, разумеется. Ну что, тогда мы заедем к вам утром в пятницу? В этот день мы обычно ездим за покупками. Или у вас в пятницу дела?
– Нет, меня это вполне устраивает, – сказал Роберт, проглотив разочарование. – Около полудня?
– Да, прекрасно. Послезавтра в двенадцать у вас в конторе. До свидания, и еще раз спасибо за поддержку и помощь.
Она решительно и спокойно положила трубку, без всякой милой болтовни, которую Роберт привык ожидать от женщин.
– Вывести ее для вас? – спросил Билл Броу, когда Роберт вернулся в тускло освещенный дневным светом гараж.
– Что? Ах, машину. Нет, благодарю, сегодня она мне не нужна.
Вечером Роберт, как обычно, пошел прогуляться по Хай-стрит, изо всех сил стараясь не чувствовать себя отверженным. Он с самого начала не желал ехать во «Франчайз» и не скрывал этого; разумеется, Марион предпочла бы избежать подобного. То, что он взял на себя защиту их интересов, – всего лишь работа, а такое следует обсуждать по-деловому, на рабочем месте. Им нет смысла дальше вовлекать его в свою жизнь.
Что ж, думал Роберт, усаживаясь на свой любимый стул у камина в гостиной и открывая вечернюю газету (напечатанную утром в Лондоне), когда в пятницу они придут в офис, можно будет как-то перевести деловые отношения в более личные. Стереть в памяти первый неудачный отказ, так сказать.
Тишина в доме успокаивала. Кристина уже два дня сидела у себя в комнате, поглощенная молитвой и религиозными размышлениями, а тетя Лин готовила ужин в кухне. Пришло веселое письмо от Леттис, единственной сестры Роберта, в течение нескольких лет кровавой войны водившей грузовик, полюбившей высокого молчаливого канадца и теперь воспитывавшей пятерых светловолосых карапузов в Саскачеване. «Приезжай поскорее, милый Робин, – писала она, – пока мои ребята не выросли, а сам ты не оброс мхом. Сам знаешь, общество тети Лин тебе вредит!» Он как будто слышал голос сестры, произносившей эти слова. Они с тетей Лин ни в чем не могли прийти к согласию.
Он расслабленно улыбался, предаваясь воспоминаниям, и тут его умиротворение нарушило вторжение Невила.
– Почему ты мне не сказал, какая она? – с ходу спросил Невил.
– Кто?
– Ну, эта женщина, Шарп. Почему не сказал?
– Я не думал, что вы встретитесь, – ответил Роберт. – Тебе всего-то нужно было бросить письмо в дверную щель.
– В двери не было щели, поэтому я позвонил, а они как раз вернулись откуда-то. Короче, она сама мне открыла.
– Я думал, она спит после обеда.
– По-моему, она никогда не спит. Она вообще не человек – сплошной огонь и сталь.
– Да, старушка грубовата, но будь снисходителен. У нее была очень тяжелая…
– Старушка? О ком это ты?
– О старой миссис Шарп, разумеется.
– Старую миссис Шарп я в глаза не видел. Я говорю о Марион.
– Марион Шарп? А откуда ты знаешь, что ее зовут Марион?
– Она мне сказала. Ей подходит, не правда ли? Иначе ее и не могли бы звать.