Серафи тоже боялась. Не того, что их вдруг поймают и погонят обратно в Лафлер. И даже не назойливых, а иногда и опасных во хмелю джентльменов, которые могли повстречаться им на пути к ведьме. Госпожа легко вразумит пьянчуг с помощью силы.
Серафи боялась Королевы и ее темного колдовства.
Слухи о Мари Лафо ходили разные. Юная рабыня могла припомнить с дюжину страшных историй, а то и больше, о кровавых обрядах, в результате которых погибали люди. Кто-то быстро, сгорая в одно мгновение. А кто-то медленно и мучительно.
– Ну что же ты застыла, как пень с глазами?! – прикрикнула на рабыню Мишель. – Скорей залезай в седло!
– Мне… мне страшно, мисс, – дрожа, как осиновый лист, проклацала зубами девушка. Поплотнее закутавшись в шерстяную шаль, чуть слышно повторила: – Так страшно…
– А станет еще страшнее, когда я с утра пораньше прикажу тебя выпороть!
В отличие от Флоранс средняя Беланже никогда не воспитывала слуг при помощи кнута и палки, была вспыльчивой, но быстро отходила. Однако сейчас Мишель готова была пригрозить Серафи какими угодно карами, лишь бы та перестала ныть и подошла к лошади, апатично пощипывающей траву.
Шмыгнув носом, служанка неуклюже умостилась в седле. Двигалась она неторопливо, до последнего надеясь, что кто-нибудь из домочадцев проснется, обнаружит, что хозяйская дочка исчезла, и их успеют остановить прежде, чем они покинут пределы поместья.
Но надеждам Серафи не суждено было сбыться. С тяжелым вздохом она тронула поводья. Ей ничего не оставалось, как последовать за госпожой, уверенно пришпорившей лошадь. Полночь сорвалась с места и понеслась по широкой аллее, обрамленной старыми высокими деревьями. Густые кроны тянулись друг к другу, почти смыкаясь над головами девушек, закрывая собой подернутое туманной пеленой небо.
Вскоре они уже мчались вдоль сахарных полей по направлению к Нью-Фэйтону. За сахарной плантацией Беланже начинались владения О’Фарреллов, с которыми Аделис и Вальбер были в приятельских отношениях. Старшие сыновья О’Фарреллов не первый год ухлестывали за Мишель, свято веря, что однажды своенравная красавица станет одному из них женой.
Но Мишель не видела рядом с собой никого, кроме Галена.
Девушкам повезло, они без приключений добрались до города. Несмотря на поздний час, жителям Дальвинского квартала, названного в честь первых иммигрантов из далекой Дальвинии, несколько веков назад переплывших океан в поисках лучшей жизни, было не до сна.
Серафи никогда не любила этот город. Поговаривали, что на том месте, где был возведен Нью-Фэйтон, прежде простиралось болото. Коренные жители этих земель, люди-волки, прозванные белыми поселенцами лугару, хоронили на болоте своих умерших и считали его священным. «Город на костях» – не без трепета говорили о Нью-Фэйтоне рабы.
В увеселительных заведениях Дальвинского квартала гремела музыка, в окнах звенели стекла от хохота и громких возгласов. Мишель напряженно озиралась, опасаясь увидеть кого-нибудь из знакомых. Серафи тоже вертела головой. Ежилась, вспоминая истории о духах и привидениях. Если верить молве, ночами они покидали свои могилы, расползались по подворотням и, затаившись, ждали появления одинокого прохожего, чтобы как следует его напугать. А самые злые не ленились разбрасываться проклятиями. Серафи очень не хотелось быть проклятой во цвете лет. Она мечтала повернуть обратно, а потому ее серая лошадка в яблоках еле переставляла ногами.
– Мисс Мишель, давайте вернемся домой. Ну, мисс Мишель, пожалуйста, – жалобно ныла служанка.
Серафи вскрикнула от неожиданности, когда двери салуна, формой напоминавшие крылья летучей мыши, распахнулись, выплюнув двух едва державшихся на ногах молодых мужчин. Один был без шляпы, при галстуке, повязанном впопыхах, и мятом костюме из дорогого коричневого сукна. У другого за головой болталась шляпа, зато не имелось сюртука. И рубашка, вместо того чтобы быть аккуратно заправленной в брюки, белела навыпуск.
Мишель вспыхнула. Это было одно из тех заведений, где мужчины развлекались не только игрой в карты. Тряхнув головой, она постаралась отогнать от себя неподобающие благовоспитанной леди мысли и легонько хлестнула лошадь по лощеному крупу, заставляя перейти с шага на рысь. Пока стоявшие в обнимку завсегдатаи публичного дома их не заметили. Это были те самые О’Фарреллы, что так отчаянно добивались руки Мишель, а сейчас фальшиво горланили похабную песенку о прелестях какой-то там красотки Лизбет.
Чувствуя, как сердце ускоряет свой ритм и ладони в митенках становятся влажными, Мишель доехала до конца квартала. Мимо пестрых вывесок магазинов, мимо обсаженных франжипани особняков и скромных, сколоченных абы как из досок густонаселенных домов.