- Ладно-ладно, - произнес примирительно голос неизвестного. – Чего ты разошелся?
- Это мой дом! – рявкнул Радик.
- Вообще-то, пока что это дом твоей матери, а она всем нам мозги вправляет, что мы – одна стая, что всё у нас общее… Тихо-тихо!.. Да ухожу я уже…
- Иди-иди, Борислав! Тише ходишь – дольше живешь!
- Да ты щенок против меня! Еще и угрожать будешь?!
- Сейчас я в своём праве!
Стукнула дверь, видимо, Борислав всё же предпочел удалиться. Так я скоро заочно со всеми познакомлюсь, век бы их не видать… Радик потоптался немного и тоже ушёл.
Фух. Что-то мне эта история совсем перестаёт нравиться. Я встала, добралась-таки до двери, подёргала. Заперто. А чего я ожидала? По стеночке вернулась обратно и, буквально, упала на диван. Да что ж это за напасть? Что я могу в таком состоянии? Организм ответил: «Спать», - и я отключилась.
Следующее моё пробуждение было вызвано резким женским голосом. Уже привычно приоткрыла ресницы. Люк на двери вновь был открыт, и меня самым наглым образом рассматривала рослая девица. Светло-русые волосы пышной гривой, накрашенная до безобразия, но, увы, это её не портило. Красивая. Черты, словно вылеплены талантливым скульптором, резкие, динамичные, хоть на выставку, точнее, на какой-нибудь конкурс типа «Мисс чего-то там». Полагаю, что и фигура соответствующая, лицо девицы было на уровне люка, то есть, высокая, почти как братья, которые заглядывали первыми. Хотя, возможно, это у неё каблуки такие? В общем, хороша. Но голос! Разве ж можно с такой безупречной внешностью иметь такой противный голос? Или это мне только так кажется? Девица, явно, возмущена и разгневана.
- У тебя, Рад, совсем головы на плечах нет – притащить домой это!
Хотелось ответить на «это», но… буду умней, промолчу. Сейчас информация – это единственное, что я смогу использовать для своей защиты.
- Успокойся, Крася, - а это уже голос Радика.
- Как я могу успокоиться, когда ты делаешь такие глупости? Ты мог хотя бы посоветоваться с близкими? Ты безрассуден, Рад, и никогда не думаешь о последствиях! Может быть, пока она не пришла в сознание, вывезли её куда-нибудь подальше, а?
- Красимира! Это не твоё дело, что я буду делать со своей пленницей!
- Ну да, ну да, а то, что ты своей выходкой всех нас поставил под удар? Ты думаешь, Гришка это так оставит?
- Не зли меня, ты сама прекрасно знаешь, кто начал и кто виноват!
- Начал… Виноват… За два года уже всё забылось. Да и кто она была такая, эта Полина? Простая человечка…
- Я любил её!
- Любил и два года вынашивал месть… Ну, да, месть подают холодной… Но тогда нужно было убить её сразу и дело с концом!
- Уходи, Красимира! Уходи, пока я еще держу себя в руках!
- Милый Рад, боюсь, что тебе придется пожалеть о своём поступке…
- Уходи.
- Хм! Вспомнишь потом, что я предупреждала! – оставила за собой последнее слово Крася и процокала каблучками к выходу.
Радик еще немного постоял у люка с задумчивым видом, затем захлопнул его и тоже удалился.
Ух, какие же они все здесь «добрые»!
И что это все ходят посмотреть на меня, словно на заморскую зверушку? Прям паломничество какое-то. И что мне дальше делать? Может, притворяться, что я всё ещё без сознания? В конце концов Крася уговорит Радика меня куда-нибудь вывезти, пока я еще ничего здесь не видела, а там я уж как-нибудь доберусь до нормальных, адекватных людей. Но сколько же можно так лежать? Я уже и есть хочу, и пить. В крайнем случае, попить можно будет из крана, но я не знаю, питьевая ли там вода. Но скоро мне будет уже всё равно, рада буду и луже.
День уже близится к окончанию, так как начало сереть, а о моих нуждах никто и не думает. Хотя, зачем думать о пленнице, которую даже не собираются оставлять в живых?
Глава 3. Искра.
Я находилась в раздумьях о своей судьбе, как вдруг со стороны окошка упала тень. Я уже говорила, что помещение было полуподвальным, длинное, но узкое окно выходило прямо во двор, изнутри оно было закрыто решеткой, а рама с двойным стеклом открывалась наружу, приподнимаясь вверх, её поддерживали два стержня-подставки. Так вот, за окном я увидела две босые ноги, совсем небольшие, затем сбитые, но уже поджившие, коленки и, наконец, неведомый посетитель лёг на землю, чтобы заглянуть ко мне. Это была девочка, подросток, худая, угловатая, лет двенадцати-тринадцати. Русые растрёпанные косички свисали по бокам узкого лица, глаз на нём казались огромными, цвет разобрать было невозможно. Вздёрнутый носик, пухлые губы и острый подбородок обещали, что когда-нибудь девочка станет довольно симпатичной. Но сейчас она вцепилась обломанными ногтями в решетку и позвала тихо: