Я остановился и замер посреди комнаты, неожиданно вспомнив, что именно семь лет назад во сне Линде тоже показывали цифру «7», а голос предупредил ее, что лечить людей ей предстоит ровно семь лет. В этом году этот срок как раз и заканчивается, а Линде исполнилось 34 года. Как же я мог упустить это из виду?
— Да, так вот, — машинально продолжил я, — еще спустя недели полторы или две Линда снова мне позвонила и рассказала новую историю — то ли приснившийся ей под утро сон, то ли произошедшее с ней наяву. Точно утверждать она не может. Видение же ей было такое. Линда будто бы спит на крыльце своего дома в деревне. Рядом с ней девушка, лицо которой она не видела. Тут к ним подходят двое парней в белых халатах, и один спрашивает Линду: «Что это у тебя с рукой?» Она смотрит, а у нее на правой ладони большой водяной мозоль. Волдырь! Парни его тут же вскрывают, и в мутной жидкости Линда видит семь разноцветных круглых многоножек. Ребята и говорят: «Мы их на анализ возьмем». Выловили этих многоножек, и жидкость сделалась сразу прозрачной…
Я опять замолчал, пораженной неожиданной догадкой: ОНИ специально ударили Линду лучом в голову для того, чтобы эти семь многоножек переместились в руку, откуда и были извлечены инопланетянами. Раз эксперимент с Линдой был закончен, то эти действия по изъятию чего-то (вероятно, каких-то технических средств) вполне логичен.
— Вероятно, эти события взаимосвязаны, — сказала Вия. — МОИ говорят, что у Линды изъято было то, с помощью чего она лечила.
— Те двое дали Линде месяц срока. А потом либо она работает с НИМИ, либо, как ОНИ ее предупредили, убирают сына.
— Да нет, — Вия пожала плечами, — обычное запугивание. Ее сын болеет по вполне естественным причинам, но ОНИ используют эту ситуацию для угроз. Обычное дело.
По телефону Линда мне призналась, что ей уже давно известно, что она работает, грубо говоря, на темных. Вполне осознает, как оказалось, и то, что она сама запрограммирована ИМИ на девяносто пять процентов, но не может сопротивляться, опасаясь за жизнь сына. И еще Линда сказала, что через нее темные силы будут уничтожать людей, но она пойдет и на это. Хотя каким образом такое может быть осуществимо, я, честно говоря, и представить себе не мог.
Вия потянулась к своей сумке и вытащила свой «контактерский инструмент» — биолокационную рамку. До меня вдруг дошло, что до сих пор она контактировала без рамки, чего себе никогда не позволяла.
— МОИ говорят, что действительно все так и будет. Более того, что у Линды уже есть жертвы.
— В каком смысле? — Хмыкнул я, подумав, что для юмора вроде бы момент не совсем подходящий. — Линда и меня спрашивала, не боюсь ли я ее, а то она и меня может уничтожить…
— Восемнадцать больных, которых Линда лечила, умерли. Каким образом это произошло, не знаю. Но вот ТВОИ говорят, что восемнадцать человек, которые обратились к Линде за помощью, умерли. Вполне возможно, что через нее этих людей уничтожили темнушники. Правда, Линда об этом может и не знать.
Я смотрел на Вию, на ее спокойное лицо, пытаясь разобраться, что все это значит. Теперь мне вспомнились слова Линды о том, что она именно с ИХ помощью поступила в Академию, и что у нее есть реальные возможности устроиться работать в правительство. И с некоторыми из членов его ей, возможно, тоже придется расправиться. Эти ее слова, сказанные Линдой когда-то мне с усмешкой, я посчитал за глупый вымысел, но сейчас зачем-то повторил их Вие. Очевидно, для того, чтобы она подтвердила этот несусветный бред.
— А ты знаешь, — с удивлением взглянув на меня, сказала она, — очень даже возможно. Сам посуди! Приезжает почти неграмотный человек из деревни, а спустя несколько лет заканчивает экстерном Академию, потом учится в институте, на курсах каких-то и тому подобное. Такое возможно лишь при поддержке очень сильных темнушников, — Вия вздохнула, — Поэтому темные силы и находятся в выгодном положении, что они дают силу продажным и беспринципным людям, способным сотворить любое зло ради материального своего благополучия, совершенно не заботясь о собственной карме. Светлые же космические силы могут лишь направить человека на путь истинный, да слегка поддержать его на первом этапе, а остального надо добиваться самому с твердой убежденностью и верой в светлые силы и добро.
— Возможно, в теории мы все сильны, да неизвестно еще, как бы мы сами повели себя, окажись в ситуации Линды.
— Как ОНИ мне говорят, нам такая ситуация не угрожает лишь потому, что мы под прикрытием светлых сил. В противном случае, с нами бы уже давно расправились в известных пределах.
Да, тут, как говорится, поневоле вспомнишь слова Мыслителя: «Поблагодарим наших невидимых спасителей. Откуда мы знаем, что сейчас нас не нужно отчего-то спасти? Разве мы знаем, что грозит нам?..»
Все это невольно опять возвращало к мысли, что идет 1996 год — время исполнения «приговора» темных сил шестерым контактерам, в угрозу которых, по-моему, уже никто из нас не верил. Хотя то, что сейчас творилось с Линдой, доказывало, что не все находились под защитой своих контактеров ВЦ. И это было несправедливо и обидно. Получалось, что Линда как бы страдала, расплачиваясь одна за всех. Или так сильна темная ВЦ, напавшая на нее?
Когда я об этом спросил Вию, она сразу подтвердила.
— Но почему же бездействуют контактеры Линды, — не унимался я, — нейтралы, с кем она начинала? Просто отдали ее на откуп темным или договорились с НИМИ о чем-то?
— Нет, нейтралы с ней работу закончили, потому как Линда перестала ИХ интересовать, она ведь сама свернула на темный путь, по собственной воле, так сказать, но хозяева Линде тут же нашлись.
— Выходит, темные силы Линду совсем прибрали к рукам или ее еще можно спасти, как-то вытащить совместными усилиями? Убедить…
— Бесполезно, свалитесь с инфарктом и все, — засмеялась Вия. — Линда под абсолютным ИХ контролем. Но теперь, конечно, она будет искать способы, как эти свои действия оправдать перед людьми. Вот почему Линда говорит, что страдает как бы ради спасения собственного ребенка. Теперь, где бы ни работала Линда, к какой фирме или медицинскому центру ни примкнула, там сразу все возьмут под контроль темные силы. Все ее утверждения, что она лечит рак, заболевания мозга, психические болезни — ложь.
Вия на секунду замолчала, отстранено глядя перед собой, потом сказала:
— МОИ «ребята» вот говорят, что некоторые свои дипломы об окончании высших учебных заведений, курсов Линда купила. Конечно, она в этом никогда не признается…
Я с немым изумлением смотрел на Вию, равнодушно взирающую на покачивающуюся рамку в своей руке. Конечно, можно предположить всякое. Помню, как-то Лида приехала ко мне, чтобы показать свои дипломы. Она разложила их на столе, и я вдруг заметил, что фотографии на них резко отличаются друг от друга. На одной Линда выглядела буквально школьницей — лицо светлое, глаза сияющие; с другой на меня смотрела уже взрослая женщина с твердым взглядом, лицо вытянутое, кожа несколько тусклая, чувствуется во всем облике усталость. Был еще документ об окончании курсов Джуны, где приклеено было фото тоже взрослой женщины, у которой поражали глаза — темные, жесткие, решительные. Тогда я ни о чем Линду спрашивать не стал, лишь глянул на даты выдачи документов — все она получила в течение двух лет. Я украдкой попытался сравнить эти фотографии с живой Линдой, смеющейся и говорливой, думая о том, что если бы мы с ней были до сего момента знакомы только по таким фотографиям, а сегодня впервые встретились, то я бы ее не узнал — настолько фотографии Линды более молодого вроде бы возраста отличались от теперешнего оригинала.
Но это было давно. Позже, когда мы виделись с Линдой, я не раз обращал внимание на то, что лицо ее как бы грубеет. Видимо, ее тоже это волновало, так как однажды она меня спросила, почему у нее так часто меняется лицо. Я не знал, что ответить, с улыбкой лишь заметил вскользь, что лицо — зеркало души, и не она ли, мол, у нее меняется…