ИЗ ПИСЬМА ЛИНДЫ. «Мой отец ведь рода княжеского, после революции его раскулачили. Он был очень умным человеком, знал семь иностранных языков; врач, художник, музыкант, — он лечил людей. Играл на пианино, аккордеоне, сочинял музыку и стихи. Но в его поведении много чего было странного. Отец часто ночами молился на непонятном мне языке, плакал, и еще я замечала, как он нередко сам с собою разговаривал».
Да, отец Линды был довольно загадочной и странной личностью даже для дочери. Таким для нее он и остался. Линда знала о нем и слишком много, и одновременно ничтожно мало. По ее словам, отец был незаконнорожденным сыном одного из великих литовских князей — на окраине Каунаса до некоторого времени стоял их старинный родовой особняк. После раскулачивания отец эмигрировал за границу, жил в Америке, Италии. Во время Великой Отечественной войны оказался в плену. И хотя вроде бы ему повезло — в концлагере он работал врачом, — на деле все вышло иначе. Фашисты знали, как сломать человека самой гуманной профессии, и заставляли его пристреливать ослабевших и больных узников. Откажешься — умрешь сам…
Линда постоянно думала об отце, а если иногда совсем становилось невмоготу и очень хотелось увидеть его, он приходил к ней во сне. Ведь именно благодаря отцу Линда всерьез стала заниматься рисованием, музыкой, писала стихи. Некоторые были опубликованы в газете. После смерти отца рисовать бросила. Зато вскоре узнала, что ее стихотворение «Журавли» стало песней — киевский композитор написал на него музыку. И выбор был сделан — она решила поступать в Киевский театральный институт имени Карпенко Карого. Приехав в Киев, нашла того композитора, рассказала о своей мечте стать актрисой театра и кино, и он согласился ей помочь.
Они поехали в институт вместе, но Линда туда не пошла, а с волнением ждала его на улице. Она даже не поняла, откуда вдруг рядом появилась цыганка. Пристально взглянув на нее своими черными пронзительными глазами, быстро проговорила:
— Ты, красавица, будешь дважды замужем. От первого мужа дочку родишь, но ее потеряешь. От второго — сына, его ты береги. Сама к тридцати годам великим человеком станешь, но в тридцать четыре — умрешь, если…
В этот момент что-то отвлекло Линду, она оглянулась, а когда снова повернулась — цыганки нигде не было. Но о ней Линда забыла уже через час, а на следующий день уехала домой, пораженная странными словами композитора:
— Тебе надо учиться не на актрису, а на врача…
Спустя несколько месяцев цыганка снова неожиданно напомнит Линде о себе — на железнодорожном вокзале в Ленинграде, и снова от чего-то начнет предостерегать ее. Но от чего? Однако сердце Линды забилось учащенно. Она и сама не понимала, зачем согласилась поехать в этот город. Вспомнила, как прибежала к ней мать ее мужа, сунула билет до Ленинграда — мол, езжай рожать к ее родственникам, так будет лучше. Линда сразу и не сообразила, что рожать то ей рано, всего на четвертом месяце беременности. Да как-то сбила с толку, растрогала неожиданная доброта свекрови. А ведь она до сих пор не разрешала сыну расписаться с ней. Так что законным мужем Линда его и назвать не могла. А тут такая забота…
Но делать было нечего, и Линда пошла искать дом, где ей предстояло жить. Нашла уже вечером, позвонила — ее тут ждали. От усталости Линда просто валилась с ног, поэтому на вопросы отвечала вяло. Ей отвели комнату, и она легла спать. Проснулась, как от толчка, мгновенно. Было темно, лишь в приоткрытую дверь пробивалась узкая полоска света. Оттуда Линда услышала приглушенные голоса.
— …Может, лучше поговорить с ней, пусть родит, а уж о ребенке мы позаботимся.
— Если б она умерла от родов, тогда другое дело.
— Не бери грех на душу.
— А я что? Сестра платит, она и в ответе.
О чем идет речь, Линда не поняла. Голоса смолкли, и ее снова охватил сон. Она не знает, сколько времени проспала, когда ее разбудила незнакомая женщина.
— Быстро вставай, тебе надо уходить, — она уже вытаскивала из-под кровати чемодан Линды. — Собирайся, слышишь, а то беда будет, — женщина всхлипнула, размазывая по щекам слезы.
Линда, ничего не соображая, оделась, и они осторожно вышли на лестничную площадку.
— Ты на трехчасовой поезд успеешь, — торопливо проговорила женщина. — Но если на улицу встретишь мужчину, беги. Ему заплатили, он и убить может. К остановке беги, к людям…
Линда выскочила на пустынную улицу, сгибаясь под тяжестью чемодана. Только перешла на другую сторону, как из-за угла появился мужчина, а следом на ним старик с ребенком в руках.
— Ты что задумал? — содрогающимся голосом кричал старик. — Душу загубишь, оставь это дело. Сына бы пожалел, бандит…
Они приближались, а Линда смотрела на них и не могла сдвинуться с места. Неожиданно мальчик вырвался из рук старика и бросился к Линде.
— Папа, не трогай тетю, она моя мама…
Линда очнулась. Она увидела, как в руке мужчины блеснуло лезвие ножа. Но за руку уцепился старик. Линда вдруг поняла, что если она ничего не предпримет, в первую очередь пострадает мальчишка, повисший у нее на шее. Однако и убежать ей, беременной, с чемоданом и ребенком, вряд ли удастся. Но иного выхода просто не было.
Как она добралась до вокзала, начисто стерлось из ее памяти. Подошел поезд, она села в вагон и тут снова увидело того мужчину, рвущегося к поезду, которого с двух сторон удерживали сын и старик. Тогда в вагоне Линда и вспомнила слова цыганки: «Ты умрешь в тридцать четыре года, если…». С тех пор это «если» не выходило у нее из головы.
3 марта Линда с мужем расписались, а 15 — родила дочь. Именно этот факт и послужил поводом для унизительных насмешек всех и каждого. Вскоре мужа забрали в армию, и жизнь Линды стала нестерпимой. Но она вынесла все, и как нечто доброе и светлое грезилось ей в образе мужа, когда тот вернется домой. Однако он поверил сплетням и предал ее, а потом обманом отнял дочь…
От этого жесточайшего удара Линда оправилась не скоро. Вера в Бога, церковь и молитва помогли ей пережить личное горе и не очерстветь сердцем… И еще помощь умершего отца, который стал приходить ей во сне, давать советы, о чем бы она его не спрашивала. Однажды он сказал ей, что хочет показать дом, где он живет. Они шли по зеленому лугу с густой ровной травой, а вдали виднелся лес. Посреди луга стоял небольшой домик. Линда вошла в комнату, в которой у стен, напротив друг друга, стояли две кровати, застеленные белоснежными покрывалами. Последи комнаты — круглый стол и две табуретки. Показав на одну из кроватей, отец сказал:
— Это я приготовил для тебя. Нравится?
Линда ответить не успела, в комнате вдруг появилась женщина, вся в белом, на голове венок из белых цветов, а вокруг огненный шар. Да и вся она, как показалось Линде, была прозрачной. Женщина строго посмотрела на отца и тихо проговорила:
— Ее время еще не пришло. Она должна выполнить свой долг, родить сына, который спасет весь мир.
Она сняла с головы венок и бросила его на кровать. В тот же миг и кровать, и женщина исчезли…
Линда проснулась с чувством неодолимого страха, аж в пот бросило. С тех пор она стала бояться темноты, свет на ночь уже не выключала.
В сны можно верить, можно не обращать на них внимания. Почему-то счастливый, устроенный человек, у которого все складывается благополучно и ему, как говорится, грех на жизнь жаловаться, снов видит меньше. Во всяком случае, не помнит их, а уж поверить, что они могут что-то там предсказать или на что-то повлиять в его реальной повседневности, не заставишь. Он уверен, что сам творит свою судьбу. Отчасти это так и есть. Но спросите неудачника, на кого заботы, невзгоды сыплются, как из рога изобилия, и он, если захочет, с убежденностью расскажет вам о вещих снах. Может, и впрямь, как сказано в Библии, через испытания проходит вера. Ну а потом и осознание себя частицей Космоса.
Я знаю женщину, которая тяжело и долго болела. В конце концов, врачи отказались ее лечить, отпустив срок жизни этой больной не больше месяца. И тогда она обратилась за помощью к Богу. Стала постоянно ходить в церковь, молиться, затем отправилась по святым местам, посещая храмы, раздавая милостыню. Однажды случай ее свел со знахаркой, которая лечила заговорами и молитвой. Пришла к ней. Та взглянула на нее и говорит: