— Примите мое искреннее сожаление по поводу гибели вашей лодки, — сказал шкипер.
— Храбрые были люди, — заметил незнакомец. — Я предпочел бы, чтобы с моря вернулись они, а не лодка, пусть даже дюжины две таких лодок.
— Там были ваши друзья? — спросил Хозисон.
— В ваших краях таких друзей не найти, — последовал ответ. — Они были преданы мне, как собаки. Головы готовы были за меня сложить.
— Да, сэр, — проговорил шкипер, не спуская глаз с лица собеседника. — Людей на свете много, чего не скажешь о лодках.
— Что ж, справедливое замечание! — воскликнул незнакомец. — Я смотрю, вы не лишены проницательности.
— Я был во Франции, сэр, — отвечал шкипер с явною многозначительностью.
— Не вижу в этом ничего удивительного. Там побывали многие удальцы.
— Несомненно, сэр, но кое-кого влекут туда пышные мундиры.
— О, так это намек! — вскричал незнакомец, и рука его опустилась на пистолеты.
— Не горячитесь, сударь, — промолвил шкипер. — Не вижу повода. Выстрелить — дело нехитрое. На вас французский мундир, но язык-то вас выдает. Сразу видно, шотландский. Что ж, ваша судьба — судьба многих честных людей в наше время. Я не осмеливаюсь их осуждать.
— Так, стало быть, вы принадлежите к честной партии? — спросил джентльмен в синем кафтане. Он подразумевал партию якобитов[19], ибо в междоусобных раздорах каждая из противоборствующих сторон закрепляла за собой привилегию именоваться честной.
— Я ревностный протестант, сэр, и благодарю бога за это…
Никогда прежде Хозисон не говорил о религии, но, как я узнал впоследствии, он был набожен и, когда только сходил на берег, спешил в церковь.
— Но у меня достанет сочувствия к человеку, — продолжал он, — который приперт к стене.
— Что ж, хорошо, коли так. Должен вам откровенно признаться, я один из тех честных дворян, которые в сорок пятом и в сорок шестом годах потерпели крушение[20]. И чтобы быть уж до конца откровенным, скажу вам прямо: если я попаду в руки господ в красных мундирах[21], мне придется не весело. Так вот, сударь, я направлялся во Францию. Меня встречал в этих водах французский корабль, но в тумане он нас не заметил и прошел стороной, чего, весьма сожалею, не сделали вы. И вот что остается добавить: если вы доставите меня к месту моего назначения, я вас щедро отблагодарю за труды и проявленную заботу.
— Во Францию? — переспросил шкипер. — Нет, сэр. Это никак невозможно. Но в ваши родные края, извольте, доставлю. Это мы еще успеем обтолковать.
Тут, к сожалению, шкипер заметил, что я стою и слушаю в углу каюты, и тотчас отослал меня в камбуз[22] принести джентльмену ужин. Надо ли говорить, что я обернулся единым духом. Войдя в каюту, я увидел, что незнакомец снял с себя пояс с деньгами и, развязав его, бросил на стол две гинеи. Шкипер поглядел на гинеи, потом на пояс, потом на его обладателя и, мне показалось, пришел в волнение.
— Половину этого, и я к вашим услугам! — воскликнул он.
Незнакомец быстро смахнул со стола гинеи и, положив их обратно в пояс, повязал его под камзол.
— Я, кажется, говорил вам, сэр, ни один пенс не принадлежит мне. Это деньги предводителя нашего клана. — При этих словах он гордо заломил шляпу. — Я был бы нерадивым посыльным, если бы поскупился толикой этих денег и не довез в целости остальное. Но я оказался бы последним негодяем, канальей, если бы столь дорого оценил свою голову. Тридцать гиней за высадку на ближайший берег или же шестьдесят, если доставите меня в Линни-Лох. Решайте, это мое последнее слово. Если вам этого не довольно, что ж, весьма сожалею, вы же и прогадаете.
— Ах, так! — сказал Хозисон. — А если я выдам вас кому следует?
— Вы поступите весьма опрометчиво, — отвечал незнакомец. — Да будет вам известно, что, как и у всякого честного дворянина в Шотландии, земли моего вождя конфискованы. Его имение прибрал к рукам некто, именующий себя королем Георгом, а собирают доходы чиновники, вернее, пытаются собирать. Но к чести Шотландии бедные арендаторы еще не забыли своего вождя, который томится в изгнании. Эти гинеи составляют часть той ренты, которую с нетерпением ожидает король Георг. Так вот, сударь, судите сами (вы кажетесь мне человеком смышленым): вы привозите эти деньги туда, где рыщут чиновники, и что же, спрашивается, вам от них останется?
— Гроши, что правда, то правда, — отвечал Хозисон и, подумав, сухо примолвил: — Если они узнают, но ведь могут и не узнать. Придержи я только язык за зубами…
19
Якобитами называли сторонников шотландской королевской фамилии Стюартов, католиков по вероисповеданию. Названы так по имени короля Иакова Второго.
20
Имеется в виду самое крупное и последнее восстание шотландских якобитов 1745-1746 гг. за престол.