- О, разумеется! - связки я, стало быть, надрывал не зря.
- Вы, конечно, знаете, как обучают в современных школах. Психотесты и профориентация с младенческих лет, гипновнушение, ускоренное развитие биомоторики. Уже в три года ребенок способен в минуту перерисовать фотопортрет. Дальше - хуже... Поэтому снова повторяю: ТАК сейчас никто не рисует. Это первичное изображение окружающего. Рука и глаз пещерного человека! Хомо новус!..- художник достал маленький исчерканный вдоль и поперек календарик и нервно помахал им в воздухе.- Вот он! Этот магический и светлый день!.. Все началось сразу по приезду в Знойный, пару недель тому назад. Я тогда забегался со всеми этими подъемниками и автокранами, устраивал выставку, и лишь позже заметил, что за целый день не сделал ни одного эскиза. Понимаете, ни штришка!
- Но вы были заняты...
- Чепуха! - художник притопнул ногой.- Даже на том свете, в адском котле я буду черкаться в своем блокноте. И не смейте сомневаться в этом! Настоящего художника не способны отвлечь жизненные пустяки. День без карандаша и без кисти - это странно. Более того - это настораживающий нонсенс!
- Согласен,- поддакнул я.
- Словом, я тут же ринулся в мастерскую и сел за холст. И вот... Я вдруг понял, что разучился рисовать. Совершенно! Фантастическое ощущение! Словно потерял в себе что-то объемное и привычное. Пестрый пласт навыков... Можете себе представить, что я тогда пережил. Кое-как довел злосчастную выставку до конца. А после бросился по врачам.
- И в результате? - торжественно спросил я.
- И в результате я прозрел,- художник опустил голову, как опускает голову трагик, дочитав последнюю строку.- Я оставил позади подготовительную часть своей жизни и на виток вознесся вверх.
- Значит, эти палочки и кругляшочки вас вполне устраивают?
- Ну конечно же! - художник сладострастно зарычал и, подобрав с пола длинную кисть, переломил об колено. Я так и не понял, что издало столь громкий треск. Ноги у него были страшно худые. Возможно треснула кость, но в счастливом порыве он мог этого и не заметить.
- А знаете что! - вскричал художник.- Пожалуй, я подарю вам что-нибудь,- он протянул мне рисунок с рожицей какого-то головастика. Уверяю вас, скоро за этим будут гоняться. Не упускайте момент.
- Не упущу,- я благодарно прижал руку к груди. Подарок пришлось запихать во внутренний карман, отчего бумажнику и другим документам стало немного тесновато. Но я не в состоянии был отказать художнику. Он мог бы убить меня. Посредством того же пылающего камина.
* * *
Пустующие столы с дисплеями, кутерьма солнечных бликов и воробьи-горлодерики за окном. Симфонии Ажахяна - одного из восьмерых потерпевших и охлажденный кондиционерами воздух - шесть тысяч ионов на кубический сантиметр...
"Цыпочка была грудаста и длиннонога. Она подмигнула мне левым глазом и чуть вильнула правым бедром. Но я на такие штучки не клевал, я был парнем крепким. А главное - я знал, что мафия, которая подослала ко мне эту девицу..." - я тупо уставился в окно. Подослала ко мне эту девицу... Вот ведь странная штука. Зачем им понадобилось подсылать мне эту девицу? Может, я что-то такое знал, чего они не знали? Знал, но не хотел говорить?..
Размашисто я перечеркнул страницу черным крестом и начал снова:
" - Эй, приятель! - окликнул меня гориллоподобный громила.- Обожди чуток. Имеется крупный разговор. Дело в том, что я брат твоей невесты. И как старший брат я публично клянусь отомстить тебе за поруганную честь сестры, пусть даже на это потратится вся моя долгая и оставшаяся жизнь.
- Проспись, амиго,- я презрительно усмехнулся и сунул в зубы ковбойскую сигару. От этих мексиканских бандитов можно было ждать чего угодно, поэтому незаметным движением я перевесил плащ с левой руки на правую и, одновременно оглянувшись, и сосчитал количество притаившихся за спиной злодеев. Их было никак не менее дюжины, но додумать эту мысль я не успел. Правый кулак громилы просвистел в паре миллиметров от моего правого уха. В следующее мгновение я выставил блок и, с ухмылкой небрежности сказав "йаа!", вонзил левую пятку в солнечное сплетение негодяя. Он, мученически застонав, присел на пол, опрокинув по пути пару столиков, три стула и несколько тарелок с дымящимися на них бифштексами с соусом и кровавым гарниром на чесноке. Затесалась схватка, перешедшая постепенно в полный разгар..."
Я перечел написанное и остался недоволен. Какая-то чертова путаница: громила-горилла, голые пятки, чеснок... Все вроде бы раскручивалось как надо, но чего-то при этом явно не хватало - или же наоборот было чуточку чересчур. Со вздохом украсив листок очередным крестом, я вернулся к своим баранам.
Было скучно и жарко, но долг обязывал повиноваться и, обосновавшись в информатории города Знойного, я занимался тем, что нарушал старинную заповедь, советующую не гоняться за двумя, а уж тем более за тремя зайцами одновременно. Но кто не хочет походить на Юлия Цезаря! Пытаясь завершить главу из детективного романа, я раскачивался на ножках стула и, поскрипывая извилинами, гадал о странной подсказке шефа. Попутно слух мой внимал через вставленный в ухо музыкальный кристалл симфониям Ажахяна, а пальцы лениво мусолили подшивки с результатами медицинских освидетельствований всех восьмерых потерпевших. По сути дела я уже влез в тайну личности - и влез по самую маковку. Осознавать это было не очень приятно, но, увы, иного пути я просто не видел. После бурного свидания с художником мозг мой рассудил, что уж лучше занырнуть в святая святых моих подопечных, нежели встретиться с каждым из них тет-а-тет.
Заниматься делом следовало, конечно, там, где это дело свершилось. Поэтому, покинув художника, уже в 12-00 посредством репликатора я переместился в Знойный - эпицентр событий. Кроме маузера, набора испанских стилетов я прихватил с собой еще кое-какой инструментарий оперативника, но пока главным моим инструментом был ум - и в 12-30 я сидел в информатории, положив себе задачей не выходить из зала до тех пора, пока что-нибудь не проясниться. Кажется, я всерьез рисковал застрять здесь навечно. Стрелка на моих часах приближалась к шести, а желанным прояснением по-прежнему не пахло. Трижды я обращался к медкартам клиентов и трижды начинал закипать от всех этих терминов, психотестов и фигограмм энного рода. В ухе надрывно звучали фанфары, и вихляющимися созданиями мысли дергались и изгибались под музыку Ажахяна. Им было плевать на диагностические таблицы и на тонусные показатели моих пациентов. Единственное, что я усвоил, это то, что все мои гении с точки зрения медицины были совершенно здоровы. Отклонения в ту или иную сторону не превышали известных пределов,меланхолия, флегма и раздражительность присутствовали, как и должно присутствовать подобным качествам у всякого нормального гения. Словом, я буксовал - и буксовал абсолютно во всем, включая и написание любимого романа. Разумнее всего было встать и уйти, но я сделал это только тогда, когда стрелка достигла шестичасовой отметки. Что поделать, моя слабость круглые цифры. Я ухожу и прихожу только под бой часов, и, глядя на мои отчеты, шеф прицокивает языком, начиная ерзать в своем троноподобном кресле. Он не верит в мою скрупулезность. Бесконечная вереница нулей приводит его в ярость. Мой шеф - и в ярости! Вообразите себе эту картинку и вы поймете мой восторг!.. Впрочем, я, кажется, отвлекся.