Кто-то открыл дверь, и в комнату ворвались звуки хорового пения из аудитории:
Если числовой ряд М замкнут по вычитанию,
То его определяет понятие модуля.
Мастер Карл обернулся, недовольно нахмурив брови. Эгерт! Карл грозно спросил:
— Что есть числовой ряд, замкнутый по умножению? Эгерт вздрогнул, но ответил:
— Это последовательность, Мастер Карл. О ней говорится в четвертой песне. Я бы хотел…
— А замкнутый и по сложению, и по вычитанию?
— Кольцо, сэр. Могу я поговорить с вами? Карл что-то проворчал.
— Вы же видите, я выучил урок.
Он хотел продолжать, но Карл не смягчился.
— Эгерт, нет оправдания тому, кто покидает занятия без разрешения. Тебе это должно быть известно. Тебе, возможно, кажется, что ты справишься с изучением Теории Рядов и по учебникам. Но это неверно. Математик должен знать эти классические определения так же хорошо, как дети знают, что в феврале двадцать восемь дней. И должен усвоить их тем же путем — при помощи мнемоники! Уверяю тебя, пропуская занятия, ты никогда не станешь первоклассным математиком.
— Да, сэр. Вы правы. Поэтому я хочу уйти с факультета. Как только вернусь из Южной Африки, если не возражаете.
Мастер Карл был шокирован. В его практике еще ни разу не случалось подобного. Карл вовсе не считал, что уход Эгерта будет потерей для математики. Он возмущался из-за самого Эгерта, давшего повод для беспокойства.
— Хорошо. Куда ты хочешь перевестись?
— В Медицинскую Школу, сэр. Я сделал выбор. Вы можете понять почему, Мастер Карл, — добавил он. — У меня нет больших способностей к математике.
Карл не понимал, и никогда бы не понял. За свою долгую практику он сделал очень важный для себя вывод: в жизни студентов существуют вещи, которые и не требуют понимания. Студенты интересовали его лишь с одной точки зрения. Они были для него чем-то вроде гексифлексагонов — бумажных моделей, которые используются в топологии, эти конструкции при перегибании каждый раз поворачиваются одной из множества новых сторон.
Карл печально сказал:
— Хорошо, я подпишу разрешение.
Увидев, что Эгерт протягивает ему уже приготовленный документ, Карл нахмурился: мальчик уж больно нетерпелив.
Дверь вновь открылась.
Мастер Карл замер с занесенным пером.
— Ну что там еще?
Он смутно припомнил вошедшего — прихлебатель из Департамента Гуманитарных Наук. Имя вылетело из головы, Карл помнил лишь то, что это писатель эротических книг. Вошедший, как и Эгерт, тоже был взволнован.
— Извините. Меня зовут Фарли. Я обращался к Мастеру Конуту…
— Вы секс-писатель, — прервал его Карл. — Я ничего не имею против эротической литературы, но не выношу, когда нарушают мое уединение.
В действительности Мастер Карл слегка кривил душой. Он был немного ханжой и всегда держался в стороне от слабого пола. Поэтому считал, что происходящее между мужчиной и женщиной не должно искусственно подогреваться творениями секс-писателей или, как их иногда называли, брачных советников. Сам он никогда бы не воспользовался подобными услугами и был раздражен упоминанием Конута.
Как оказалось, Конут был с ним вполне солидарен.
— Я был свадебным подарком, — пояснил Фарли, — поэтому и пришел сегодня утром показать Мастеру Конуту черновой набросок, над которым трудился целый месяц. Я не использовал стандартных решений, а придал ему форму персонализированных советов. Я предпочитаю интервьюировать мужчину немедленно, потому что, как вам известно…
Эгерт отчаянно перебил его:
— Мастер Карл, подпишите, пожалуйста, мой перевод.
Выражение его глаз было красноречивее слов. Флексагон повернулся другой стороной, и на этот раз Карл мог понять его устройство. Он кивнул и вывел подпись. Было совершенно ясно, что математические способности Эгерта отнюдь не перевесят его желания держаться подальше от Конута и Лусиллы.
Однако писатель не унимался.