Викинги привозили домой столько пленных, сколько могло поместиться на их байдарах; с противолежащих берегов Балтийского моря, с Британских островов, из Англии, Шотландии, Ирландии, Германии и Франции, даже из отдаленной Испании они привозили пленных мужчин, женщин и детей всех сословий, монахов и священников, юношей и девиц знатного рода, дочерей ярлов и королей. Плен был первым, самым общим и обильным, источником рабства на Северe. Но был и другой: дети рабов принадлежали к рабскому состоянию, как и отцы их; эти рожденные дома рабы с детства приучаясь исправлять в точности разные работы, случавшиеся при дворе, имели пред другими особенноe преимущество и назывались Fostre (fosfra — воспитывать), потому что получили воспитание в доме господина.
И свободные люди обращались иногда в рабское состояне, если наделали больших долгов или опозорили себя преступлением, обличавшим низкие, бесчестные правила, которых можно было ожидать от одних рабов, а не от свободнорожденных; в таком случае находили справедливом обращать их в то звание, к которому они принадлежали по образу своих действий; воры становились рабами обокраденного, если не могли заплатить ему за убыток и удовлетворить закон денежной пенею; должники, не имевшие возможности уплатить долгов каким-нибудь другим образом, делались рабами их заимодавцев до тех пор, пока не очистят долгов работой или вспоможением родственников. Крайняя нужда и бедность от неурожаев, неспособность достать пропитание другим путем, иногда же ненависть к родным заставляли некоторых продавать свою свободу и переходить в собственность господина, из хлеба, для покровительства, или чтобы лишить родственников наследства, достававшегося в таком случае тому, в чью власть поступали, потому что господин имел право и на имущество раба.[326] Такие назывались даровыми рабами (Giaftblalar), потому что добровольно поступали в рабство (traldom). Они принадлежали к разряду самых презренных рабов, потому что скандинавы предполагали чрезвычайно низкие и испорченные свойства или величайшую лень в том, кто добровольно отрекался от качеств свободнорожденного и мог продать драгоценное благо, свободу; за убийство таких платилось только 3 марки, каждая в 1 лот весом, между тем как за других эта пеня полагалась от 3 до 4 марок, а за рожденных дома рабов — 8 таких марок (karigilda таге).[327] Для различия от других служащих (tjensle bjon) рабы назывались Annoedbughs bjon, люди с несчастной участью.[328] По силам и способности каждого их употребляли для всяких дел при дворе, в поле или в лесу; на них обыкновенуj возлагались самые суровые и тяжелые работы, унизительные для других людей: они пасли стада, рубили дрова, жгли уголь, добывали соль; служанки, на древнем языке ambud,или ambat, работницы, занимались домашними делами; по известиям саг, их исключительные занятия состояли в том, чтобы молоть муку и печь хлебы. Самые способные и лучшие из рабов, особливо рожденные на господском дворе определялись в должность надзирателей над другими, смотрителей за скотными дворами и пользовались иногда половинными доходами; они назывались Bryti,[329] раздельщики, потому что раздавали работу и пищу другим рабам. Имя королевских раздельщиков принадлежало рабам, заведовавшим королевскими дворами; сначала их часто употребляли для такой службы, которою гнушались свободные люди, по крайней, мере, особенно дорожившие своей честью и свободным происхождением. Бритам отвечали Degbia (швед. Deja), такие служанки, которым поручался надзор за прочими и внутренний порядок в доме.
Домохозяин имел неограниченную власть над рабом; даже и исходе XIII века, когда уже утвердилось христианство и нравы сделались мягче, он, его жена и дети могли убивать раба или поступать с ним также жестоко, как им вздумается.
Законы не признавали за собой власти осуждать их к уплате пени за это. В законодательстве нередко упоминается о вынужденной рабе (budstryken buskona); прибит, как раб, так говорили о том, с кем поступлено так жестоко, что он лежал на земле с изломанными членами и не мог тронуться с места. Законы предписывают, чтобы раб, или лошадь, покупался при каком-нибудь поселянине, Vin,[330] при свидетелях, и если продавец утаивал его недостатки, то обязан был в продолжение месяца вознаградить покупателя за все убытки, понесенные им при этой покупке. Рабов дарили, отдавали вместо денег за пени и вообще поступали с ними как со всяким другим имуществом.
Скандинавы не дозволяли неприличных связей между рабами, потому что любили порядок и добрую нравственность в доме; более строгие в этом случае, нежели римляне, они наказывали подобные поступки. Раб должен на самом деле жениться с согласия своего господина и потом числился женатым, но дети, прижитые в таких браках, принадлежали не родителям, а их господам. Раб не пользовался властью ни отца, ни домохозяина; брак его не имел того значения, как браки свободных людей; оттого-то женатый раб в законах называется не супругом, а наложником (kaepsir).[331]
То же право, какое домовладелец и дети его имели над жизнью рабов и детей их, простиралось и на их собственность: все, чем владел раб или что нажил на господском службе, принадлежало господину. В шведских законах они занимают место наряду с нищими (stabkerle),[332] и если раба хотели выкупить его родственники, то они должны были присягнуть, что вносят выкупную плату из своего имущества, а не раба; в противном случае господин присваивал ее себе, как собственность.
Естественным следствием того, что рабы считались безусловной собственностью господина и государство не имело на них никаких прав, была совершенная отчужденность раба от всяких обязанностей относительно общества: он не пользовался гражданскими правами, не мог ни быть свидетелем,[333] ни носить оружия, не находился под одинаковыми законами, не подлежал тому же суду, как другие; закон не доставлял ему безопасности, общество не защищало его; о всяком, кто обращал кого-нибудь в рабство, говорили, что отнимает у него личный мир и безопасность.
Но так как раб находился вне всяких отношений к обществу и почитался вещью, составлявшей полную собственность господина, то на этом лежала ответственность за все поступки раба: если последний сделал воровство, или убийство, или другой насильственный поступок со свободным человеком или его рабами, господин его присуждался к уплате пени за то, что не держал его строже. Когда же он отказывался от платы и предлагал лучше выдать преступника для казни, какую назначит обиженный, тогда раба, с ивовым прутом на шее, вешали на столбе у двора господина: повешенный должен был оставаться тут до тех пор, пока отгниет прут. За срезку этого прута полагалось сорок монет пени. Таким отвратительным зрелищем хотели принудить владельца лучше заплатить деньги, нежели выдать раба, потому что гнушались отмщать за себя на этом висяке, и если дело шло о его преступлении, лучше требовать денег.
Наротив, оскорбления, нанесенные чужим рабам, относились не к ним, а судились, смотря по вреду, какой же от того владелец; если раба его убили или так изувечивали, что он не годился больше к работе, то не взыскивали никакой другой пени, кроме полной цены убитого или изувеченного; тогда господин получал 8 марок за рожденного дома и 3 — за обыкновенного раба. Вообще, к этим несчастным чувствовали такое презрение, что название раба считалось самым обидным ругательством. Всякий, назвавший таким именем свободного, подвергался одинаковому наказанию с виновным в содомском грехе. Смерть от руки раба считалась самой позорной.
326
То же, хотя и ни точнее встречается в скандинавских областных законах, потому что эти принадлежат тому времени, когда рабство на Севере стало уменьшаться; многие основания делают, однако ж, вероятным, что против воров и должников в Швеции поступали так же, как в Дании и Норвегии.
327
Доказательства тому из остготских законов. Из остготских законов также видно, что три марки денег отвечали двум с половиной весовым маркам. Итак, за дарового раба платили 24, за обыкновенного — 48, за рожденного дома раба — 120 лотов серебра.
328
От исландского слова
329
От
330
331
Собственно тот, кто живет с наложницей
333
Кроме некоторых особенных случаев, когда мать в родах и ее новорожденное дитя умирали и возникал вопрос, кто из них умер прежде. Также, когда муж, жена и дети утопали все вместе или были сожжены с их домом. По вестманландским законам pa6а могла быть свидетельницей по случаю вопроса, живое ли родилось дитя. То же по вестгатландским законам. Если домашнее животное причинит смерть другому такому же или будет укушено собакой, то в таких случаях пастух — законный свидетель хотя бы он был и рабского происхождения.