А Гришка принес две сумки наплечные, из чуланчика, в котором у нас всякое барахло лежало, и шлепнул их на стол.
— По деревне не пойдешь с оружием в открытую, так что в эти сумки его ложи. Ближе к перелеску достанем… Знать бы ещё толком, как с ним управляться, да уж как-нибудь сообразим. Нехитрая наука.
Вот они оружие по двум сумкам запаковали, да и помчались сразу, вперед нас.
— Вы уж своим ходом, потихоньку, подбирайтесь, а нам некогда! — только и крикнули второпях.
А я в окно поглядел, как торопятся они по деревне и к полю за кладбищем, и тяжко мне стало.
— Ой, и что ж теперь будет? — повторила Зинка. — Ведь не простят бандиты Гришке и Константину, что они двух их дружков положили… Ой, сыночки мои, моя кровинушка…
— Да это мы отобьемся, — сказал я. — Меня больше Мишка волнует. Что с ним будет, когда он о предательстве Татьяны узнает?
— О каком предательстве? — спросила Зинка.
Я только рукой махнул.
— Пойдем, матушка.
И пошли мы вслед за сыновьями, а я все думал. Историю, услышанную от Николая-«Фомы», так и сяк вертел. Татьяна, выходит, киллер знаменитейший… Ну, это для меня почти и не стало новостью. Я ж говорю, по ней чуть не с первого взгляда было видно, что убийство ей не в диковинку. Меня другой вопрос занимал. А именно, странность одна, в рассказе проскочившая. Если этот Владимир — из «органов», и Татьяна тоже работает на «органы», то как же они друг против друга схлестнулись? А может, они заодно, и только спектакль для видимости разыгрывают, а на самом деле подстраховывают друг друга? И он только убедил Николая-«Фому», что ночная посиделка у нас нужна им для алиби, а в действительности он Татьяне-богомолихе поле для действий расчищал, чтобы она могла и «братанов» положить, бандитские силы дополнительно обескровив (к тому дополнительно, что она уже учинила, убийц «таджички» перебив), и тело Шиндаря в багажник загрузить — может, и с помощью того же Владимира, ведь он выходил, кажется, то ли отлить, то ли воздуху глотнуть?.. Но тогда, получается, ему нужно было, чтобы милиция тело Шиндаря нашла, и в тюрьму на несколько часов он нарочно пошел, в каких-то своих дальних интересах, ему одному понятных?..
И, подумал я, когда Николай-«Фома» совсем в себя придет и мысли в порядок выстроит, он о том же самом задумается. И эти соображения заставят его подальше от наших мест держаться, не идти на подмогу «Сизому» и «Губе», как он их кличет. Ну, нам оно и легче. Правильно, выходит, что не пришибли его, хоть и стоило, за руку Константина. Если б пришибли, то все бандиты, лично ему подчиняющиеся, могли бы под начало Губы перейти и вместе с ним на нас обрушиться. А так, в нынешних обстоятельствах, этот Фома своих бойцов и близко к драке вокруг нашего дома не допустит. На немалую силу, считай, враги наши ослабнут…
Но, с другой стороны, я ведь видел рожу Владимира, когда Шиндаря в багажнике обнаружили. И для него, похоже, эта находка неожиданностью стала, неприятной очень неожиданностью. И потом, стала бы Татьяна его передо мной разоблачать, а через меня и перед бандитами, подельниками его, если б они рука об руку работали?.. И почему он так странно на весть о том отреагировал, что Татьяна — это Богомол какой-то знаменитый?.. И этот «важняк» из Москвы, который за Богомолом охотится и о котором Владимир ничего не знал, он-то с какого боку тут припека? Ведь странно все с этим «важняком», очень странно…
Словом, с какой стороны ни возьми, нескладушечки-неладушечки получаются.
Я бы, может, и додумался до чего-нибудь путного, несмотря на тарахтение Зинки мне в ухо, язык, понимаешь, баба опять обрела, вот и наверстывала то время, что просидела, его проглотив, но мы как раз к перелеску подошли, и тут, расслышали мы, из-за перелеска хлопок донесся, потом другой, потом удары гулкие, и, вроде, мотор автомобиля рыкнул и затих…
— Батюшки! — ахнула Зинка. — Стреляют!
И припустила вперед, из страха за сыновей все на свете забыв.
А я за ней семеню, кричу ей:
— Ты кусточками пробирайся, кусточками! На открытую дорогу не выходи! Неровен час, пулей заденут!
Она меня послушала, в кусты нырнула, я за ней, и стали мы с ней за придорожными кустами пробираться.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
И вот подобрались мы с ней к дому поближе, а хлопки сначала участились, потом совсем перестали. А гулкие удары опять донеслись, и ещё крики и выкрики послышались.
Мы и выглянули из зарослей, из густого осинника, который за дорогой напротив участка и дома полосой шел.