Дакерс прекратил истерически скакать.
– Нимкилим?
– Не, бабуля твоя! Да, я нимкилим. Опусти эту хрень, пока не отстрелил случайно яйца этому мудаку.
– Не заряжено, – равнодушно заметил Харт со своего видавшего виды складного стула, спокойно попивая ромашковый чаек.
– Это нимкилим! – Дакерс облегченно вздохнул и почему-то прикрыл руками пах. – Я думал, все, крышка.
– Одержимый кролик причиной твоей гибели не станет, Дакерс. Обещаю.
– Чего? Этот лапоть ни разу нимкилима не видал? – удивился Бассарей.
– У нас ящерица была.
– Бассарей – Дакерс. Дакерс – Бассарей. Если он что-нибудь принес, то это тебе, малец.
Нимкилим выудил письмо и всмотрелся.
– Не-а, это тебе, лапуля.
– Мне? – пораженно переспросил Харт. – От капитана?
– Чё?
– «Что».
Бассарей посмотрел на Дакерса и со смешком кивнул в сторону Харта:
– Посмотри-ка на мистера Умника. «Что». Да откуда, блин, мне знать, кто его послал?
Харт взял протянутое письмо, осмотрел конверт с одной стороны, с другой, но там не было ни строчки.
– Тут адреса нет, гений.
– Мне адрес не нужен.
– С чего ты тогда взял, что оно мне?
Нимкилим пораженно покачал головой, как бы призывая Дакерса в свидетели – мол, ты это видел?
– Понимаю, – согласился Дакерс.
Чувствуя на себе взгляды Дакерса и Бассарея, Харт сунул палец под клапан конверта и надорвал его. Достал письмо, развернул и увидел сверху слова «Дорогой друг». Вытаращился на них, сбив дыхание.
– Что? Кто-то умер? – громко спросил Дакерс.
Не обращая внимания, Харт пробежал глазами по странице и увидел внизу подпись: «Твой друг». Сложил лист обратно и сжал в руке. Бассарей выжидательно пялился на него, будто предполагалось, что Харт прочтет письмо вслух.
– Что? – возмутился Харт.
– Чаевых ждет, – шепнул Дакерс.
– Чего? Почему? Мне никто не дает чаевые, когда я трупы привожу.
Бассарей вновь посмотрел на Дакерса взглядом, говорящим: «Ну что за хрень?»
– На меня не смотри. Мне он тоже пока не заплатил.
– Ладно, – буркнул Бассарей. Скакнул к вещмешку Харта, который висел на привязанном эквимаре, и принялся копаться в нем.
– Эй! – возмутился Харт, но ничего не успел – Бассарей откопал бутылку виски и сдул с нее пыль.
– Этому парню нужна помощь, – сказал он Дакерсу.
– И не говори.
– А ну-ка положи на место, – велел Харт, но не особо грозно. Ему хотелось лишь сесть и прочитать письмо, которое чуть ли не жгло пальцы.
– А то что? Убьешь меня? Я бессмертный. Подай-ка стакан, парень.
Дакерс протянул Бассарею жестяную кружку, и нимкилим с отвращением покачал головой.
– Видимо, выбора нет.
– Виски у меня для лекарственных целей, так что не выдуй все, – проворчал Харт.
– Не колышет. – Бассарей налил на три пальца, передал кружку Дакерсу, звякнул бутылкой об жестянку и отпил несколько глотков прямо из горлышка.
– До дна, парень! – рыгнув, велел Бассарей, салютуя юному маршалу-ученику бутылкой.
– Он еще маленький, – сказал Бассарею Харт. А Дакерсу велел: – Поставь кружку.
Дакерс надулся, но сделал как велено.
– Бывайте, – попрощался Бассарей и свалил из лагеря, прихватив с собой пыльную бутылку лекарственного виски Харта.
Едва он скрылся из виду, как Харт торопливо извлек второй фонарь и зажег, пытаясь не выдать Дакерсу, как у него трясутся руки.
– Что вы делаете? – спросил Дакерс.
– Надо отлить, а я слишком добрый, чтобы забрать единственный фонарь и оставить тебя без света.
С этими словами Харт направился к ближайшему подходящему дереву, чтобы поддержать легенду. Развернул письмо и прочел его в пляшущем свете фонаря, пока в стороне между деревьев плыла какая-то душа.
Дорогой друг!
Очевидно, я существую, потому что твое письмо меня нашло, хотя я не понимаю, как и почему. Ты в самом деле рассчитывал меня найти или просто шлешь свои мысли в пространство, надеясь, что они обретут дом? В любом случае, знай: мне было приятно их получить.
У меня в самом деле есть такой человек в жизни. Но мне никогда не достичь такого уровня сволочизма, чтобы поставить недруга на место. Бесит. Хотелось бы быть позлее, но с ним ничего не работает.
Я все размышляю над твоей ситуацией, хотя довольно смутно представляю ее себе, и вот думаю: может быть, многие люди одиноки, а мы этого даже не знаем. Может, многие живут день за днем совершенно одни, думая, что никто не понимает, каково это. Не очень веселая картина, да?
Меня не назовешь одиноким человеком, но в последнее время я чувствую свою отстраненность… я будто в тупике. Но мне все равно нравится моя работа и люди, которых я встречаю от рассвета до заката, а у тебя как будто никого нет, и ты одинок. Это не одно и то же, да? Я, собственно, не в одиночестве, но порой чувствую себя, будто вокруг вечеринка, а я стою в уголке вместо того, чтобы танцевать. Все остальные скачут, совершенно меня не замечая. Или даже хуже, просто не хотят танцевать со мной. И позволь заметить, я вообще-то отлично танцую.