– Уже почитал вашу книженцию, – Богдан шмыгнул носом, – там про псевдоцид… Ну эту… имитацию смерти.
– И какую истину ты оттуда извлек? – мужчина снова присел за стол.
– Ну значит причин исчезнуть у человека существует довольно много, – Богдан на секунду задумался, – долги, дерьмовые отношения с близкими, бесперспективная работа, апатия там… Хотя нет, апатия – это уже суицид. Короче, рано или поздно такой человек хочет окружающих заставить думать, что он труп.
– Тупейшая фантазия, – рассмеялся собеседник, – запомни, с такими людьми нельзя работать. Для них есть телефоны доверия, которые недавно появились у нас, где перепившие и переставшие верить в себя трахают мозги молоденьким девочкам, которые придумали называть себя телефонными психологами и верят, что, проговорив в трубку несколько часов, могут спасти кому-то жизнь.
– Ну, в принципе… – Богдан задумался, – да, бред полный. Если человек решил себе прострелить флягу, девочка с телефоном – вообще не вариант.
– Так же, как и ты. Ты должен гнать от себя таких людей. Это не наш вариант, – покачал головой мужчина, – псевдоцид – это немного другое. Ты уловил только общую суть, но есть нюансы. Все считают, что главное в этой истории – труп. Милиция уже начала с этим работать – ловить убийц на живца. Через некоторое время это станет практикой. Сейчас пока больше теория. Они находят потенциальную жертву, которая знает, что ее хотят грохнуть, например, жена успешного коммерсанта. Сама она, естественно, это сделать не может, а значит ищет киллера. Раньше всё было гораздо проще – находился такой как ты Могила, тебе деньги, вдове коммерсанта труп. Но квалифицированный душегуб требует солидный гонорар. Поэтому появилась некоторая каста, которую я называю деревенские асассины. За бутылку водки с топором в руках они решают все проблемы. Но наша родная милиция тоже не спит. Она ловит таких асассинов, у которых вместо мозгов в голове деревенская солома, и заставляет работать на себя. Вот тогда в ход и идет псевдоцид. Жертва с уже написанным заявлением перемазывается кетчупом и фотографируется, после чего ентот портрет, – мужчина взмахнул рукой, – передается заказчице, и она задерживается. Вот здесь и возникает некий глупейший пердимонокль. Есть жертва, есть заказчик, но нет как такового убийцы, а значит и самого убийства. Значит дело не сделано.
– Ну да, – Богдан сдернул с головы шапочку и положил на стол, – в принципе что? Посадят ее года на три, она освободится. Ну киллеру этому вообще ничего не дадут. А желание-то убить мужа коммерса останется, никуда оно не денется. Хрен чего в тюрьме перегорит. Только она уже ученая освободится, и на этот раз точно найдет способ его грохнуть, только уже чтобы без палева.
– Вот, – кивнул мужчина, – в этом вся и проблема. В желании убить. Заявление на жену-убийцу и деревенский киллер – всего лишь отсрочка неминуемой смерти, а мы с тобой даем человеку гарантию, что он исчезнет навсегда. Его просто не будет. Наши коллеги за рубежом считают, что поставили псевдоцид на поток, особенно если они из правоохранительных органов или спецслужб. Фото в прессе, громкие уголовные дела, которые обязательно не будут раскрыты, а убийцы не будут найдены, съемки с места происшествия, пышные некрологи в газетах с такими же пышными похоронами… В нашей стране это всё не работает. Исчезнуть тихо, по-японски или по-английски, громко хлопнув дверью, у нас вообще не вариант. Но при этом у нас всё проще. Нужен всего лишь один надёжный свидетель. Подойди сюда, – мужчина снова поднялся из-за стола и подошел к окну. Смотри, – он отскреб стекло от инея, – соседка тетя Маша живет здесь круглогодично, и она на протяжении последних двух недель видит нашего с тобой клиента. Для нее он некий москвич из богатых, который приобрел здесь землю и собирается что-то строить, а пока живет в этой халупе, – мужчина постучал ладонью по бревенчатому срубу.
– Ну да, – согласился Богдан, – ну еще он в баню бухой вроде ходит, шашлыки жарит. Всё делает, как мы сказали. Так-то послушный, никто к нему не ездит.