– Видимо стерва, – рассмеялась Кристина.
– Не знаю, – покачал головой Богдан, – ни в чем дурном, так же, как и муж, она замечена не была. Что происходило между ними – увы, знают только они.
– И сын Родион, – вставила Кристина.
– Не совсем, – покачал головой Богдан и положил салатные листы с капельками воды рядом с Кристиной, – Родиона с детства воспитывала бабушка, а после смерти матери няня. Когда он подрос, его отправили учиться в Швейцарию. Он отучился и вернулся в Москву, но не стал прожигать жизнь, как большинство столичной молодежи, а начал работать. Сам. Курьерская доставка. Одна из первых крупных фирм в Москве. Всё без отца. Быстро доставить документы, посылки. Никакого криминала. К своим двадцати с небольшим он заработал свой первый миллион, расширил компанию, обзавелся крупными клиентами. И снова никакого отца – всё сам.
– Ну да… Ресторанный бизнес, депутатство и курьерство – вообще вещи разные, – согласилась Кристина, – а если добавить туда Люберецких бандитов и авторынок…
– Вот и я про то же, – кивнул Богдан, – в автобизнес он, скорее всего, инвестировал. Я иногда слежу за тем, как складывается жизнь моих клиентов после исчезновения. Но меня больше интересует их смерть. Какая версия их гибели становится основной причиной. Так вот в случае с Родионом вскользь был упомянут автомобильный дилерский центр. Я думаю, он метил туда и поэтому сошелся с Люберецкими, потому что как-то обойти их и отодвинуть, если он действовал без помощи папы, было практически невозможно. Да, в принципе, и с папой тоже.
– Почему? – удивилась Кристина.
– Потому что у Люберецких были свои депутаты, – ответил Богдан.
– Ну вообще-то да, – Кристина взяла в руку бутылку оливкового масла, – а сухарики?
– Гренки. Там, – Богдан кивнул на стол и продолжил, – значит получается, что деньги не могли встать между ними. У Залучного старшего они были свои, у младшего свои.
– Может все-таки власть? – Кристина вытряхнула гренки из коробочки в кастрюлю и взяла в руки огромную ложку.
– Сомневаюсь, – Богдан подошел к кофе-машине, – бизнес Бронислава слишком громкий для деятельности его сына. Курьерство всегда нечто полузаконное. Ну а потом самый важный фактор. Фамилия Слепого на тот период была Ковалёв-Садовский, материна. Если бы ему была нужна папина власть или хотя бы ее маленькая часть, он в любой момент мог стать Залучным, но он этого не афишировал, а наоборот держал некую дистанцию.
– То есть ты хочешь сказать, они поругались намного раньше, и отец Слепого отправил его в Швейцарию… – начала было Кристина, но Богдан остановил ее:
– Не спеши. Давай вернемся к Тургеневу. Он символист. В 1860 году он написал рассказ «Первая любовь», – Богдан поднял палец, – тогда ему было 42 года. И тут на тебе – подростковые переживания, которые столкнулись с драматизмом и жертвенностью взрослой любви. Довольно странно для дядьки такого возраста. А потом раз, – Богдан махнул рукой, – и «Отцы и дети» через год. Если «Первую любовь» ты скорее всего не читала, то в «Отцах и детях» ты помнишь историю любви Кирсанова старшего и простолюдинки Фенечки.
– История запретной любви, – кивнула Кристина, – между ними была целая жизнь. Он дворянин, она никто. У них, кажется, ребенок был. Все знали об этой связи, но Кирсанов ее стыдился, и только потом в конце вроде как решился узаконить эти отношения. Но чем все это закончилось, непонятно.
– Зато все понятно становится в «Вешних водах», который Тургенев написал спустя 11 лет, – улыбнулся Богдан.
– Что-то я не понимаю, куда ты клонишь, – Кристина полила готовый салат маслом и взяла батон «Сальчиони».
– «Черта тени останавливалась над самыми губами: они рдели девственно и нежно – как лепестки столиственной розы…», – процитировал Богдан, глядя на ничего непонимающую Кристину с батоном копченой колбасы в руках, – роза из «Вешних вод»! А вот роза в «Первой любви». С нее все началось: «Ну да, ребенок, но милый, хороший, умный, которого я очень люблю. Знаете ли что? Я вас с нынешнего же дня жалую к себе в пажи; а вы не забывайте, что пажи не должны отлучаться от своих госпож. Вот вам знак вашего нового достоинства, – прибавила она, вдевая розу в петлю моей курточки, – знак нашей к вам милости...» – Богдан победоносно на всё еще ничего не понимающую Кристину и продолжил, – ну вот смотри. Теперь «Отцы и дети»: «Бывает эпоха в жизни молодых женщин, когда они вдруг начинают расцветать и распускаться, как летние розы; такая эпоха наступила для Фенечки».