– Куба, – коротко ответил Богдан.
– Везет ему, – улыбнулась Кристина, – и тебе тоже везёт. У тебя по-прежнему один камень остался на твоем кладбище. И всё. Ты свободен.
– Знаешь, я подумал о том, о чем ты говорила. О том, чтобы я не уходил. Понимаешь, я по сути дела поломал твою жизнь, – он серьезно посмотрел на девушку.
– Нет, – Кристина покачала головой, – ты помог мне жить так, как я хочу. Дал эдакого пинка и встряхнул. Правда я теперь не знаю, как мне дальше со всем этим… без тебя… – она подошла в Богдану, – конечно, для тебя может быть неважно, что я тебе сейчас скажу, и у тебя есть там что-то такое, что важнее меня, но я тебя очень хорошо понимаю. У меня есть та свобода, которую хочешь ты. Но просто зачем она мне нужна, если тебя там не будет?
– И как это понимать? – Богдан посмотрел на нее сверху вниз.
– Это значит, что ты мне нужен. Да, вот такой, как ты есть. Умный, жестокий, таинственный, сложный… Такой, которого я вообще не знаю и знать не хочу. Но ты за эти дни полностью изменил мою жизнь. Я поняла, что жить вообще не страшно, а умирать все равно когда-то придется. И лучше сделать это ни о чем не жалея. Я обещала тебе сказать… – она подошла ближе и обняла его, – мой мужчина – это ты.
– Подожди, – Богдан слегка отстранил Кристину от себя, – ты слишком меня идеализируешь, – он отошел от окна и взял фотографию, на которой он стоял с боксерскими перчатками на шее, – видишь его? Когда-то его звали Могилой. Знаешь почему? Потому что он был безжалостный убийца. Спася однажды одного человека, он убил гораздо больше людей, спасенных им на том кладбище камней. Потому что он считал, что спасать людей – это слабость. А он хотел быть очень сильным. За того спасенного он убивал, убивал и убивал. Убивал своих близких, предавал их, стрелял им в спину… Он называл их своими друзьями, а сам ненавидел их. И однажды наступил тот момент, когда он остался совсем один и сам стал искать свою смерть. И нашел, – он спокойно стянул через голову свитер и повернулся к ней спиной. Кристина в ужасе отпрянула, увидев больше десятка пулевых отметин на его спине, – он должен был умереть. Но он оказался таким подонком, – Богдан повернулся к ней, – что даже смерть отказалась его брать, и вернула назад.
– А эти… его друзья, – губы Кристины побледнели, – они все мертвы?
– Нет, – он покачал головой, – они тоже вернулись, потому что они были такими же, как он.
– А может просто его время умирать не пришло? – Кристина посмотрела на Богдана.
– Может, – Богдан пожал плечами и одел свитер, – только они живут, а я нет. Потому что они простили друг друга, а я нет, я не могу их простить. Не всех, конечно, но не могу. Но я должен это сделать. Правда пока не знаю, как.
– Ты же можешь что-то придумать, – Кристина все-таки обняла его, – я уже поняла, что ты все равно уйдешь. Спасешь еще одного, а потом будешь спасать дальше и жить с чувством вины. Потому что ты не научился прощать самого себя. А если, – она подняла голову и заглянула в его глаза, – если ты не простишь себя, как ты можешь простить других? Нет, я тебя не отпущу. Уйдешь – я пойду за тобой на твое кладбище и вытащу тебя оттуда. Я не знаю, где оно, но я найду. Я не сдамся. Я слишком долго тебя ждала и искала, чтобы так быстро потерять. Просто не уходи, – она уткнулась в его свитер и на этот раз громко заревела, не сдерживая слез.
7 глава - 17
Богдан вышел на улицу и, подняв воротник, который не спасал от дождя, добежал до черного «Гелендвагена» и, стряхнув капли, залез внутрь.
– Искали? – он посмотрел на сидящего рядом мужчину.
– Возможно, – кивнул тот, – На этот раз, мне кажется, ты задержался на чужом кладбище.
– Вы же сами сказали исправлять ошибки, – Богдан пожал плечами, – мы и исправили… Я исправил, – поправил себя он.