========== Часть 1 ==========
В тот самый день, когда на Новом Бобруйске происходила всякая нелепая кутерьма, вызванная падением «Черной звезды» и закупкой Роджером синих клуш, когда Валентина Сергеевна оглушила своей сумочкой карманника и едва не угодила на пятнадцать суток, Полина проснулась в своей маленькой комнате, выходящей единственным окном на многолетнюю стройку.
Проснувшись, Полина не застонала в подушку, как это обычно бывало, когда ей предстояло собираться на работу в институт микробиологии, куда мама пристроила ее лаборанткой, потому что проснулась она с радостным предчувствием. Сегодня что-то произойдет. Ухватив за хвост это предчувствие, как древесного ежика с Ниагары, Полина начала его мысленно оглаживать и присюсюкивать:
— Ах ты мой хороший! Ах ты моя умница! Сегодня я тебя поймаю. Я уже и сачок приготовила. И подкормку, и клетку. Не могу не поймать. Потому что не может быть, чтобы этот НИИ микробиологии стал моей пожизненной мукой! Сознаюсь, что я тайно и клещей ловила, и щурьков приваживала, и тайной жизнью жила, скрытой от завлаба, и даже маму обманывала. Но это же не самое страшное преступление, чтобы за него так жестоко наказывать. Не может эта лаборатория в НИИ существовать вечно. Должно же с ней что-то случиться. Мой сон был вещий. Я видела тебя во сне, моя бубочка, и я тебя поймаю.
Так шептала Полина, глядя на шторы в куцей маминой двушке, беспокойно одеваясь, а затем расчесывая перед зеркалом в ванной каштановые кудряшки.
Сон, который приснился Полине, в самом деле был необычный. Дело в том, что во время своих микробиологических мучений она никогда не видела ниагарского ежика во сне. Страдала она только днем, в лаборатории, настраивая термостат и промывая чашку Петри. Ночью она спала спокойно. Иногда она видела клещей или леразийского скарабея. Но ежика никогда. А тут вдруг приснился.
Приснилась Полине неизвестная местность — унылая планета под зеленоватым небом, серый лес, похожий на плесень, и черный ползучий мох под ногами. За лесом простирались болота, и по кочкам прыгали странные летучие жабки. На большой поляне возвышалась полусфера лаборатории, вокруг которой кружил светящийся, фиолетовый монстр. Какое-то все вокруг скучное, необитаемое, ни стройплощадок, ни баров, ни дачных участков. Ужасное место для разумного гуманоида. И вдруг, представляете, распахивается дверь этой самой передвижной лаборатории, и на пороге появляется человек. Не разберешь, во что одет. То ли потертый комбинезон, то ли адмиральский китель. И что за человек, тоже непонятно. Манит ее рукой и показывает, что у него на плече сидит ниагарский ежик! Да, да, самый настоящий ежик! Полина бежит к нему со всех ног. Замахивается сачком и… просыпается.
«Сон этот может означать одно из двух, — рассуждала Полина, заваривая мюсли, — если лаборатория на необитаемой планете, это значит, что НИИ скоро закроют, а меня уволят. Это хорошо, потому что я могу предъявить маме уважительную причину. Или наоборот, лаборатория на необитаемой планете означает, что меня отправят в экспедицию, и я найду ниагарского ежика».
Находясь все в том же счастливом возбуждении, Полина начала одеваться. Все складывалось весьма удачно. Мама уехала на дачу на целых три дня. В течении трех дней Полина предоставлена самой себе, никто не помешает ей думать о том, о чем ей хочется. И готовить то, что ей хочется. Питаться шоколадом и мюсли с нежирным йогуртом. Квартира была в полном ее распоряжении.
Однако, получив свободу от мамы, Полина не бросилась к холодильнику за шоколадом. Она полезла под кровать и вытащила картонную коробку, в которой хранила самое ценное, что имела в жизни. В коробке оказалась коллекция сушеных жуков — грязевика желтозадого, пескороя песочного жесткокрылого и полиграфа полиграфовича пушистого. Так же там хранилось несколько голографий трехглазого щурька и ниагарского ежика. Вытащив это богатство, Полина установила изображение ежика на столике у кровати и принялась в тысячный раз перечитывать статью из галактической энциклопедии: «Белый древесный ежик с Ниагары. В отличие от своих родичей, ежей обыкновенных, имеет хвост. Хвост длинный, используется во время перемещения с ветки на ветку как дополнительная конечность. Иголки длинные, мягкие, больше походят на волосяной покров. Всеяден. Приручается с трудом. Но если приручить удается, очень привязывается к хозяину, избегая общества других людей. Обладает способностями эмпата». Полина читала бы и дальше, но статья была очень короткая. Маститые зоологи не проявляли интереса к этому забавному, почти разумному существу.
Отложив статью, Полина долго сидела, подперев голову кулаком, и вздыхала. Потом запас вздохов истощился. Она аккуратно сложила свое имущество обратно в коробку и задвинула ее под кровать.
Напившись чаю с шоколадкой, Полина решила пойти погулять. На лестнице ей встретилась соседка Алевтина, девушка крайне общительная, и начала рассказывать всякие небылицы, вроде того, что на космодроме огромный корабль разбился, а корабль этот был доверху набит киборгами, и что когда приехали спасатели и полиция, эти киборги — хвать — и все разбежались. Полина привалилась к стене и вздохнула. Мало того, что мама каждый день страшилки про жилтоварищество и таксомафию рассказывает, так теперь еще и соседка.
— Алевтина, вы же современная девушка, журналы по кибернетике читаете, а рассказываете всякую чушь. Ну как киборги могут разбежаться?
Алевтина обиделась и начала с жаром возражать, что она сегодня сама одного парня на помойке видела и у него глаза были красные. И он на нее та-а-ак посмотрел!
— Прям так и посмотрел?
— Так и посмотрел! — выкрикнула Алевтина, оскорбленная, что кто-то подвергает сомнению брошенный на нее взгляд, пусть даже и киборга.
— Ну конечно, посмотрел, — неожиданно согласилась Полина. — А глаза у него были красные с перепоя!
Алевтина все-таки обиделась, а Полина пошла вниз пешком, потому что лифт как всегда был закрыт на переучет.
В городском аэробусе, откинувшись на спинку сидения, Полина то думала о своем, то прислушивалась к тому, о чем шепчутся пассажиры впереди нее. Толстый, розовощекий, с блестящей лысиной, сидящий у окна тихо говорил худенькому своему соседу о том, что склад пришлось закрыть…
— Да не может быть… — поражаясь, шептал маленький, — это же неслыханно… А что же Карасюк предпринял?
— Галаполиция… розыск… скандал!
Фамилия показалась Полине знакомой. Дело в том, что в последнее время в ее НИИ ходили упорные слухи о назначении нового начальника, некого Владимира Карасюка, очень перспективного ученого, и что лаборатория, в которой числилась Полина и которая была близка к закрытию, может перейти в полное его ведение. Если этот Карасюк появится, то лабораторию не закроют, а, напротив, профинансируют и даже экипируют цитометром. Что такое цитометр, никто не знал, но утверждалось, что более современного прибора еще не придумали. И вот, судя из беседы двух граждан, выходило, что с этим цитометром что-то случилось — от него отвинтили деталь!
Полина с тоской подумала, что даже в аэробусе ей приходится слушать про ненавистный институт, и обрадовалась, что пора выходить.
Через несколько минут она уже сидела в центральном городском парке и смотрела на уток, которые приставали друг к другу с непристойными предложениями. Полина щурилась на солнце и вспоминала свой сегодняшний сон. Она вспоминала, как год назад окончила факультет зоологии, как мечтала отправиться на поиски ниагарского ежика и как собирала материалы для будущей диссертации. И точно так же у нее в сумочке лежала шоколадка, и утки приставали друг к другу, и солнце светило. А потом мама сказала, что договорилась о месте лаборантки в НИИ и что ни в какие экспедиции ее дочь не поедет. «Ну почему я не могу полюбить микробиологию? Бактерии — это же так интересно! Они такие необычные, такие разнообразные. Они отращивают себе усики и ложноножки. Они живут в самых агрессивных средах, они вырабатывают инсулин, они лечат всякие инфекции. Ну почему я продолжаю мечтать о несбыточном? Почему не могу освободиться? Почему не могу с удовольствием делать посевы в чашке Петри?» И тут же сама себе отвечала голосом мамы: «Ты уже взрослая девушка, Полина, и должна выбросить всякую космическую ерунду из головы».