— Поэтому ты и взялся за брачные аферы, старый мошенник?
Плихта вздохнул:
— Господин Голуб, надо же человеку чем-то жить. Видите ли, когда я в последний раз сидел в кутузке, у меня испортились зубы. Я думаю, это от чечевичной похлебки. Пришлось вставить золотые. Вы себе представить не можете, какое доверие вызывает человек с золотыми зубами. Кроме того, у меня улучшилось пищеварение, и я пополнел. С такими данными волей-неволей пришлось взяться за брачные дела.
— А где деньги? — прервал я. — У меня в блокноте записаны все твои аферы — их одиннадцать, на общую сумму двести шестнадцать тысяч крон. Где они?
— Ах, господин Голуб, — отвечает Плихта. — Здесь все имущество принадлежит жене. Дело есть дело. Мое только то, что при мне — шестьсот пятьдесят крон, золотые часы и золотые зубы. Мамочка, я поеду с господином Голубом в Прагу. Но зубы я вставил в рассрочку и должен еще заплатить за них триста крон. Эту сумму я себе оставлю.
— А сто пятьдесят крон ты должен портному, — напомнила мамочка.
— Правильно! — сказал Плихта. — Господин Голуб, я превыше всего ставлю порядочность и аккуратность. Порядочность необходима при каждой сделке. Эти качества всегда написаны у человека на лице. Верно? У кого нет долгов, тот смело глядит всем в глаза. Без этого нельзя вести дела Мамочка, обмахни щеткой мое пальто, чтобы я не осрамил тебя в Праге… Так поехали, господин Голуб?
Плихте дали всего пять месяцев, потому что почти все женщины заявили на суде, что давали ему деньги добровольно и что прощают его. Только одна не захотела простить — богатая вдова, которую он накрыл всего на пять тысяч.
Через полгода я снова услышал о двух брачных аферах. Опять Плихта, подумал я, но не стал заниматься этим делом. В это время пришлось мне поехать на вокзал в Пардубице, там как раз орудовал один «багажник», — знаете, вор, что крадет чемоданы на перроне. Недалеко от Пардубице жила на даче моя семья. Я взял для детей в чемоданчик сарделек и копченой колбасы — в деревне, видите ли, это редкость По привычке я прошел через весь поезд. Гляжу — в одном купе сидит Плихта и обольщает немолодую даму разговорами о нынешнем падении нравов
— Винценц! — говорю я — Опять небось обещаешь жениться?
Плихта покраснел и, торопливо объяснив спутнице, что ему нужно поговорить со мной по торговому делу, вышел в коридор и сказал мне с укором:
— Господин Голуб, зачем же так при посторонних! Достаточно кивка, и я сразу выйду к вам По какому делу вы хотите меня притянуть?
— Опять нам заявили о двух брачных аферах, — говорю я. — Но я сейчас занят, так что сдам тебя полицейскому посту в Пардубице.
— Пожалуйста, не делайте этого, господин Голуб Я привык к вам, да и вы меня знаете Уж лучше я пойду с вами. Прошу вас, господин Голуб, ради старого знакомства
— Никак не выходит, — говорю я. — Я должен заехать к своим, это в часе езды отсюда Куда же мне девать тебя на это время?
— А я с вами поеду, господин Голуб По крайней мере, вам не будет скучно
И он поехал со мной. Когда мы вышли за город, он говорит
— Дайте-ка ваш чемоданчик, господин Голуб, я его понесу И знаете что: я пожилой человек Когда вы на людях говорите мне «ты», странное это производит впечатление
Ну, я представил его жене и свояченице как старого знакомого. Так слушайте же, что вышло. Свояченице моей двадцать пять лет, она очень недурна собой. Плихта с ней мило так и солидно побеседовал, а детям дал по конфетке. После кофе он предложил погулять с барышней и детьми и подмигнут мне: мол, мы, мужчины, понимаем друг друга, у вас с женой есть о чем поговорить Вот какой это был деликатный человек!
Когда они через час вернулись, дети держали Плихту за руки, свояченица раскраснелась, как пион, и на прощание долго жала ему руку
— Слушай, Плихта, — сказал я, когда мы вышли из дому — С чего это тебе вздумалось кружить голову нашей Маничке?
— Привычка, — ответил Плихта немного грустно. — Господин Голуб, я тут ни при чем, все дело в золотых зубах. Мне от них одни неприятности, честное слово. Я женщинам никогда не говорю о любви, в моем возрасте это не подобает. Но именно поэтому они и клюют. Иногда мне думается, что у них нет настоящих чувств, а одна лишь корысть потому что у меня внешность обеспеченного человека.
Когда мы пришли на вокзал в Пардубице я говорю ему