Робот давно уже шёл по шпалам и считал их. На две тысячи восемьсот пятьдесят седьмой шпале он остановился и подумал: «Зачем я их считаю? Это совершенно бессмысленно. Так же, как ночью дожидаться на платформе летающую тарелку».
Впереди показался большой горящий глаз. Рельсы задрожали. Дункель понял, что ему навстречу движется поезд, и сошёл с железнодорожного полотна.
Мимо робота с грохотом проносились вагон за вагоном, а он смотрел на освещённые окна пассажирского поезда и думал, как, наверное, приятно куда-то ехать и знать, что в конце пути тебя кто-то ждёт. «А я никому не нужен, неожиданно для себя сделал вывод Дункель.— Наверное, Пешкин даже не заметил, что я пропал. Лежит сейчас, читает детективы и жуёт бутерброд».
От этих невесёлых мыслей робот впервые в жизни почувствовал тоску. Он вдруг понял, что совершенно один в этом мире, что у него нет ни друзей, ни дома, где ему были бы рады.
Поезд пролетел мимо, и Дункель продолжил свой путь. На станцию он пришёл, когда начало светать. На востоке вовсю разгоралась утренняя заря. В поле и в лесу начинали пробовать голоса мелкие пичуги. По траве поползли белёсые хлопья тумана. А из посёлка донёсся громкий вороний грай. Новый день стремительно надвигался на посёлок Чистые Ключи, и Дункель тихо радовался, что короткая летняя ночь кончилась и вскоре улицы снова заполнятся взрослыми и детьми, собаками и кошками.
Посёлок Чистые Ключи мало чем отличался от Дружинино. Здесь была такая же привокзальная площадь, окружённая аккуратными двухэтажными домиками, а в зелёных шевелюрах цветущих лип так же весело щебетали птицы. Разница была лишь в том, что рядом с площадью располагалась старин ная церковь. Её золотые купола первыми откликнулись на восход солнца. Едва светило появилось над кромкой леса, как купола засияли таким слепящим светом, словно внутри каждого вспыхнуло по маленькому солнцу.
Единственный человек, которого робот встретил в этот ранний час, оказался инвалидом с костылём и старенькой гармошкой. Это был крохотный пожилой человечек с загорелым, обветренным лицом и ясными голубыми глазами. Взгляд у старичка был лукавый, с лица не сходила хитрая улыбка.
— Привет, брат по разуму,— весело поздоровался старичок.— Куда это ты собрался в такую рань?
— Я ищу работу,— ответил Дункель и рассказал, зачем ему нужны деньги.
— Ищи-ищи,— усмехнулся старик.— Много ты здесь не наработаешь. Грузчиков у нас и без тебя хватает. А продавцом не возьмут. Извини, физиономией не вышел. Покупатель любит, чтобы ему улыбались и разные приятные вещи говорили. А у тебя вместо улыбки одна железная решётка.
— А вы не знаете какого-нибудь другого способа заработать? — спросил робот.
— Да я их тысячу знаю,— ответил старик. Он оценивающе осмотрел Дункеля с ног до головы и добавил: — Ладно, так и быть, я сделаю из тебя отличного нищего, но за это ты будешь отдавать мне половину денег. Согласен?
— Согласен,— не задумываясь, ответил робот.
— Вот и молодец,— обрадовался старик.— Зовут меня Афанасий Петрович. Сейчас мы дождёмся поезда, сядем в него и поедем. Память у тебя хорошая?
— Да,— ответил Дункель.— Я же робот, запоминаю всё с первого раза.
— Тогда запоминай, что ты должен делать и говорить.— И Афанасий Петрович рассказал Дункелю, как себя вести и какие при этом произносить слова.— Всё запомнил? — спросил он после короткого инструктажа.
— Всё,— ответил робот.
— Я сажусь в первый вагон, а ты в последний,— продолжил старичок.— Встречаемся посредине поезда, выходим на станции и едем обратно. Ах да, тебе же ещё для работы нужна коробка.— Афанасий Петрович подошёл к мусорному баку, достал пустой пакет из-под молока и обрезал его. Получилась аккуратная коробочка.— Держи. Это твой рабочий инвентарь.— Затем он достал из бака старую, грязную тряпку и как платок повязал Дункелю на голову.
— А это зачем? — спросил робот.
— Это твоя рабочая одежда,— ответил старичок и добавил: В нашем деле главное — уметь разжалобить пассажира.
Когда поезд остановился, Дункель вошёл в последний вагон. Людей в этот ранний час было мало. Пассажиры дремали, смотрели в окна или читали газеты. Электричка тронулась, и робот громким голосом обратился к пассажирам:
— Господа хорошие, золотые мои, бриллиантовые, посмотрите на меня, на сироту круглую. Ничейный я, нет у меня ни мамы, ни папы, ни семьи, ни дома. Ничегошеньки-то у меня нет, и в дальнейшем не предвидится. Пожалейте сироту казанскую, подайте, кто сколько может. Кто сирому да убогому подаст, тому боженька впятеро отдаст. А кто зажилит, тому чёрт шею намылит.