Насытившись, Николай Семёнович отложил вилку, сладко потянулся и так же сладко зевнул. Хозяйка, не проронив за всё время ни единого слова, начала убирать со стола, а робот сидел и катал по скатерти хлебную крошку.
— Устал за день как собака. Пойду спать,— проговорил Николай Семёнович и поднялся.— А ты оставайся здесь. Ты робот, тебе спать не надо. Утром я скажу, что делать.
Дункель просидел за обеденным столом до самого рассвета. А когда взошло солнце, он вышел из дома и увидел, что деревня Шараповка не такая, какой её описывал Николай Семёнович. Все шесть домов были маленькими и покосившимися. Не лучше был и дом Николая Семёновича. Даже хвалёные шараповские яблоки на старых кривых яблонях висели мелкие и червивые. И речка Шараповка мало походила на Индийский океан — разбежавшись, её можно было перепрыгнуть. Правда, леса вокруг деревни стояли густые. Они обступали деревню со всех сторон, отчего казалось, будто Шараповка — единственное человеческое поселение на Земле.
Дункель прошёлся по разбитой улице, а когда вернулся, на крыльце его уже дожидался Николай Семёнович.
— Я позавтракаю,— сказал он,— а ты пока натаскай в бочку воды, наколи дров, подмети двор, вычисти хлев...
— Вы так долго будете завтракать? — искренне удивился робот.
— Ты не перебивай, когда старшие говорят,— сурово одёрнул его Николай Семёнович.— Я даю тебе задание на день. Вычистишь хлев, пойдёшь в лес и спилишь дерево. Нужны два бревна — сарай поправить. А то совсем завалился. Потом починишь забор и выкопаешь яму для мусора.— Николай Семёнович попрыгал на крыльце и показал пальцем вниз.— Видишь? Прибьёшь ступеньку — проседает.
— А вы...— начал было Дункель, но Николай Семёнович не слушал его.
— После этого залезешь на крышу и поправишь шифер: осень на носу. Пойдут дожди, дом зальёт. Потом...— произнёс Николай Семёнович и задумался.— Ладно, сделай пока это, а там посмотрим.
Николай Семёнович выставил на крыльцо два ведра и, позевывая, удалился в дом.
Взяв вёдра, робот отправился к колонке. Наливая воду, Дункель думал: как это он согласился прийти сюда? Сделаться работником Николая Семёновича не входило в его планы. Хозяин оказался человеком с богатой фантазией, а точнее, врал безбожно. К тому времени, как оба ведра наполнились, робот решил бежать. Поставив полные вёдра на крыльцо, он вышел со двора и, не оборачиваясь, быстро пошёл по улице. Он попытался вспомнить, с какой стороны станция, но Николай Семёнович весь путь до дома отвлекал его разговорами, и Дункель не запомнил дорогу.
Чтобы поскорее скрыться из виду, робот вошёл в лес. В последний раз он взглянул на неказистую Шараповку и зашагал в неизвестном направлении. А вскоре Дункель позабыл и о Шараповке, и о Николае Семёновиче, и обо всём на свете. Лес сразу заворожил его.
Настроение у Дункеля было великолепное. Он даже почувствовал благодарность к Николаю Семёновичу за то, что тот привёз его в Шараповку. «Если здесь так хорошо, то как же, наверное, здорово в Индии? — разглядывая каплю росы в полотнище паутины, думал робот.— А если в Индии ещё лучше, вдруг мои микросхемы не выдержат такого сильного удовольствия и перегорят? Нет, это глупая мысль»,— сам себе возразил Дункель и двинулся дальше.
Неожиданно между деревьями появилась маленькая фигурка в резиновых сапогах и плаще. Старушка собирала грибы, а потому внимательно смотрела под ноги. Корзинка у неё была почти наполнена боровиками и подосиновиками, а на груди у старушки висела банка для малины.
— Извините, пожалуйста, вы не скажете, в какой стороне железнодорожная станция? — обратился к ней робот металлическим голосом.
Очевидно, старушка была из деревни Шараповки, и никогда не видела роботов. Она посмотрела на Дун-келя и от ужаса уронила корзинку. Перед ней возвышался железный человек с горящими зелёными глазами.
Жалобно вскрикнув, старушка сорвалась с места и со всех ног бросилась в лесную чащу.
Дункель понял, что напугал женщину. Он подобрал её корзинку и пустился вслед за ней. Но догнать старушку оказалось не простым делом. Приподняв полы плаща, старушка перескакивала через поваленные деревья, как заправский спортсмен. В одно мгновение она пересекла глубокий овраг, проделала просеку в малиннике, перепрыгнула через широкий ручей и стала продираться сквозь непроходимый молодой ельник.