— Похоже на ви-хырь! — задумчиво проговорил Никита — Вихырь!
Мы подходили ближе. Вокруг становилось как-то сумрачно. Солнце, находящееся почти в зените, светило как сквозь закопченное стекло.
— Крепи все по-штормовому, — бросил Никита.
Я съехал по трапу вниз, все убрал в запирающиеся шкафы, со стола все убрал, завинтил винты на иллюминаторах. Страх мешался в душе с ликованием.
Быстро все закрепив, я выскочил наверх. Мы шли уже в сплошном мраке. Пахло почему-то горелым.
— Отставить крепить, — глянув в мою сторону, сказал Никита. — Лес горит.
Теперь было ясно (вернее, неясно) видно, что самый густой и высокий дым поднимается с острова, оказавшегося слева.
Никита свернул прямо к острову. Огня еще не было видно — один дым.
— Принеси мою брезентовую робу, — сказал Никита.
— Что?
— Робу, брезентовую!!! — тараща глаза, заорал Никита.
Преодолевая обиду, я достал из-под дивана новую, твердую, светло-зеленую робу. И вынес ему наверх. Придерживая рукой штурвал, Никита стал переодеваться.
Потом я вынес наверх нашу кастрюльку, привязал к ручкам веревки — для завязывания под подбородком. Никита, посмотрев на это сооружение, серьезно кивнул и надел на голову.
— Так... Лопату, топор.
Я быстро вынес.
— Облей меня, — быстро сказал Никита.
— Что?
— Облей! — заорал он.
Я взял наше помойное ведро, вытряхнул из него весь мусор, зачерпнул воду и вылил на Никиту.
Не отводя глаз от острова, он кивнул.
— К штурвалу, — тихо сказал он.
— Что?..
— К штурвалу!!
Я встал к штурвалу, Никита быстро перешел на нос, держа лопату и топор, готовясь к десанту.
Вдруг сверху — прямо над нашими головами — раздался оглушительный треск. Мы невольно присели, потом подняли головы. Низко над нами пролетел гидросамолет, по нашим лицам прошла его тень.
Потом мы увидели длинный ярко-красный железный катер, на рубке которого было написано «Прометей». С носа его и кормы две водяные пушки водили водяной струей по горящему лесу.
Вдруг из трюма выскочил человек, наставляя на нас ружье.
— Убирайтесь!.. Живо!.. — закричал он.
Мы уже готовились швартоваться к их борту, и крик этот нас совершенно подкосил. Я даже в дыму заметил, как Никита побледнел.
— Ну, стреляй! Стреляй! — заорал он.
Вдруг пушка на корме развернулась и ударила струей прямо в него. Никита захлебнулся яростью и водой.
Потом он стал трясти топором, но мы уже проходили мимо.
Несколько человек, оказавшихся на палубе «Прометея», хохотали.
Никита стянул с себя мокрую робу, швырнул в рубку лопату и топор.
Мы обходили остров.
С этой стороны огня не было.
Мы обиженно молчали.
— Странное название для пожарного катера — «Прометей»! — сказал я.
— Точно! — обрадовался Никита.
Заставив нас снова пригнуться, гидросамолет низко прошел над нами, и вдруг рядом с бортом что-то плюхнулось.
— Каблограмма! — взволнованно закричал Никита.
Он вытащил подсачником — это была всего лишь пустая бутылка.
Никита тряс кулаком вслед гидросамолету.
— Разгильдяи, — бормотал Никита, — спохватились, когда до неба уже дым.
Мы шли дальше. Дым позади нас, на горизонте, словно осел, съежился.
— Где же Приозерск? — недоуменно спросил Никита.
Мы плыли еще час, потом — еще час, и ничего не было.
Мы уже не знали, где плывем, и вдруг, подняв головы от приборов, увидели впереди длинные, в горячем мареве острова, словно мы оказались вдруг в Полинезии! Два колючих острова слева, и длинная, ровная, лилового гранита, освещенная солнцем стена третьего острова на горизонте.
По вечерней, неподвижной воде мы вплыли в узкую шхеру, встали у высокой гранитной стены, зацепившись за росший на этой стене кустарник, и сразу уснули.
...Утром я вылез наверх и увидел, что куст, к которому мы вчера привязались, весь усыпан крупной, мягкой, просвеченной солнцем малиной. Я стал есть малину. Никита уже сидел на нагретой солнцем крыше рубки, свесив босые ноги. В воде плавал бордовый, похожий на редиску поплавок.
Вдруг, сразу, без предупреждения, поплавок нырнул, удилище согнулось, затрепетало, Никита, напрягшись, выдернул на катер большого темного окуня.
— Та-ак! — Никита дрожащими руками снял с крючка окуня и бросил его через верхний люк прямо в каюту.
С крыши катера я влез на гранитную стену, зацепившись сначала за куст малины, потом — по скошенным зубцам в граните. Тяжело дыша, я вылез на поверхность огромного валуна. Камень был покрыт мягким глубоким мхом, среди мха росло несколько сосен. Валун уходил вдаль, спускаясь боком к протоке, уютной и заросшей. Камень плавно уходил в воду, вода была холодная, словно выталкивающая тебя!