— Миша, — говорил Берлянчик, — посмотри на побережье. Скажи правду: ты можешь представить себя его хозяином? Нет. А знаешь, как мы его назовём? Каролино-Вегас, Миша.
Лицо молодого бизнесмена вспорола детская серповидная улыбка. Он посмотрел на Берлянчика влюблёнными глазами.
— Додик, вы личность! У вас фантастический размах. Я сразу это понял и если возражал, то исключительно из общих интересов. Ведь кто-то должен возражать… Но в душе я был в восторге!
Сидя на корме, Виталий Тимофеевич и синьор Кармелло, обожавший русские народные песни, орали пьяными голосами:
«Ах, лимончики, вы мои лимончики,
Вы растёте в Палермо на балкончике!»
С другой стороны, на носу сидела переводчица, обхватив колени руками и уставившись на морскую даль. Контуры её строгого лица, казалось, дрожали и плавились в солнечном мираже. Яхта «Папирус» держала путь к неведомым и сказочным исполкомовским берегам.
Глава 3. УСПЕХ ЧЕРЕЗ ТОЧКУ ИДИОТА
В Каролино-Бугазе Берлянчик, Газецкий и Виталий Тимофеевич забрали девиц и, тепло попрощавшись с итальянцами, пересели в Мишину «Вольво», которую пригнал его шофёр. Веронике, оказавшейся шестой в пятиместном салоне, пришлось разместиться у Миши на коленях. За это она была вознаграждена сразу по прибытии в Белгород-Днестровский. Миша всю дорогу радостно мычавший: «Ах, поворую, перестану, а когда богатым стану!» — тут же отправился в местный ювелирторг и щедро одарил Веронику золотой цепочкой, обещая в Тирасполе купить ей бриллиантовые серёжки. Морская стихия пробудила в нём дух чумацкой вольницы, всегда опасный для осмотрительного семейного еврея.
В Тирасполе их ждал Петя Димович, который сообщил им неприятную новость: оказалось, что он сидел в одной зоне не с главой администрации Ново-Петровского исполкома, а с директором Минского велосипедного завода. Димович извинился за ошибку и добавил, что Катенька, первая из двух его жён, родила, и поэтому он должен немедленно вернуться в Одессу. Затем он ещё раз извинился и укатил. Исход этих скучных для неё объяснений Вероника встретила томной улыбкой:
— Миша, мы хотели посмотреть в Тирасполе серёжки?
— На обратном пути! — мрачно отрезал Газецкий.
Берлянчик громко расхохотался.
— Додик, чему вы смеётесь? — спросил Газецкий, пожимая плечами. — Уж не тому ли, что мы зря полдня проболтались в море и сожгли канистру бензина?
О золотой цепочке, которую он так опрометчиво подарил Веронике, Миша вслух не сказал, но его ошалевший взгляд испепелял этим доводом тоже.
— Не волнуйся, Миша, — успокоил Берлянчик. — Я хорошо знаю Петю Димовича и предвидел этот итог. Ещё вчера я созвонился с шестью райадминистрациями и договорился о встрече.
Первый райцентр, куда вкатила Мишина «Вольво», встретил их полуденным зноем и тишиной. Газецкий держал Веронику на коленях, уже не касаясь её бёдер руками, чтобы не брать на себя никаких дополнительных финансовых обязательств. При этом он протирал очки и настороженно мычал: «Ах, поворую — перестану», суеверно опуская конец строки: «А когда богатым стану». Это раззадорило Берлянчика. Как всегда в подобных случаях, он упрямо касался именно того, что вызывало у Газецкого наибольшее сомнение: закупки прибрежной полосы и проекта Каролино-Вегаса. Газецкий слушал эту трескотню с какой-то непонятной ухмылкой на лице, которая годилась на любой случай: если бы идея Каролино-Вегаса оказалась животворной, она могла означать, что Миша это сразу понял и оценил. В противном случае, её можно было трактовать как обычную учтивость человека, который давно понял, что имеет дело с прожектёром и дураком.
Машина остановилась возле райадминистрации и Берлянчик, Газецкий и Виталий Тимофеевич вышли из неё. Следом за ними выпорхнули окаменевшие от тесноты и неудобных поз девицы. Они подтянули свои велотреки с кружевными оборочками и двинулись к райадминистрации.
— Куда?! — испуганно воскликнул Газецкий, тараща глаза. — Девочки, назад. Ждите нас в машине!
— Зачем? — удивился Берлянчик.
— Как это — зачем? Додик, я вас не понимаю... Вы что же собираетесь явиться к председателю с нашими подружками?
— А почему бы нет?
— У меня карандашная мушка на щеке, — сонно напомнила Любаша. — Может быть, это и в самом деле неприлично?
— Девочки, в машину, я сказал!
— Не надо, Миша. Я лучше знаю председателей: это такие же люди, как и все. Поверь, он примет Любашу в велотреках и с карандашной мушкой на щеке куда с большей радостью, чем какого-нибудь ветерана, который тридцать лет стоит первым на квартирном учёте. Уверяю тебя!