Выбрать главу

Это общество, называющееся Клубом червонных валетов, имеет доступ всюду и принимает всевозможные виды и положения.

Агенты вашего сиятельства деятельно стараются открыть его, но до сих пор могут указать только на ужасные результаты его деятельности».

- Можно подумать, что перст Божий явился к нам на помощь. Мы только что искали поприща для редких способностей нашего милого Андреа и вот что я прочел.

Граф подал записки Своей жене и, пока та читала их, он позвонил.

- Позовите Жермена,- сказал он вошедшему лакею.

Жермен был доверенным слугою графа и единственным человеком, знавшим таинственный образ жизни Андреа.

- Ты пойдешь на улицу Коломбиер,- сказал он ему,- и попросишь брата тотчас же приехать домой.

Через час после этого явился Андреа.

Кто знал прежде блистательного виконта Андреа, нечестивого и насмешливого Дон Жуана или флегматического и важного баронета Вильямса, тот не узнал бы его теперь.

Он был бледен и худ. Его одежда походила покроем на ту, которую носят лица духовного звания. Ходил потупя глаза и наклонив вперед голову; иногда все тело его вздрагивало, обнаруживая какое-то сильное страдание. Он едва осмеливался глядеть на графиню, как будто бы воспоминание о его гнусном поведении в отношении ее явилось перед ним мстительным приведением. Он нерешительно и смиренно взял руку, поданную ему братом.

- Дорогой брат! - проговорил Арман.

- Вы спрашивали меня, Арман? - сказал Андреа почти дрожащим голосом,- И я поспешил придти из конторы.

- Мой дорогой Андреа,- ответил Арман, - я послал за тобою, потому что имею в тебе нужду.

В глазах Андреа блеснул луч радости.

- Ах! - сказал он.- Я готов умереть для вас.

Улыбка появилась на губах Армана.

- Нет,- сказал он,- прежде всего надо жить.

- И жить благоразумно,- прибавила госпожа де Кергац, взяв обе руки Андреа и нежно пожав их.

Андреа покраснел и хотел отнять руки.

- Нет, нет,- прошептал он,- я недостоин вашего участия.

- Брат мой!..

- Предоставьте бедному грешнику,- прибавил он смиренно,- утешить раскаянием гнев Божий.

Жанна подняла глаза к небу. «Это - святой!» - подумала она.

- Брат,- сказал де Кергац,- ты знаешь, какую я избрал цель в жизни?

- О,- сказал Андреа,- благородную, святую цель!..

- И мне нужна твоя помощь, чтобы идти к ней.

Виконт Андреа вздрогнул.

- Я давно попросил бы вас сделать меня участником в ваших трудах, Арман, если бы был достоин делать добрые дела. Но увы! Что станется с богоугодным делом, когда оно пройдет через мои оскверненные руки!

- Брат! - сказал де Кергац.- Дело теперь не в том, чтобы только делать добро, а нужно наказывать и предупреждать зло.

Арман подал брату записки своей полиции.

Андреа прочитал их и, казалось, был очень удивлен.

- Итак, брат,- сказал де Кергац, - время обыкновенного покаяния и смиренного раскаяния прошло. Нужно сделаться снова сильным, разумным и ловким человеком, столь же смелым в добрых делах, каким ты был некогда в злых; одним словом, надо сделаться достойным противником шайки бандитов, которую я хочу уничтожить.

Андреа слушал внимательно и молчал. Вдруг он поднял голову, молния блеснула в его давно потухших и безжизненных глазах.

- Хорошо,- сказал он,- я берусь за это дело!

Граф де Кергац вскрикнул от радости.

- Я буду мстительною рукой, которая будет без отдыха преследовать тайных врагов общества; эту ассоциацию, место сборища, установления, начальников и членов которой не могли открыть ваши агенты, но я их открою, я…

Говоря это, Андреа совершенно преобразился. Смиренный и согнутый под тяжестью раскаяния человек, кающийся грешник, занятый всецело умерщвлением плоти, выпрямился; его опущенные глаза заблестели и,стали смотреть смело. Госпожа де Кергац не без ужаса увидела перед собою прежнего баронета сэра Вильямса, дерзкого, ужасного Дндреа, бывшего так долго бандитом.

Но испуг Жанны был мгновенен, как молния. Баронет исчез, бандит Андреа умер. Перед ней стоял человек, преданный ее мужу, обществу, Богу; воин за великое дело человеколюбия.

В эту минуту дверь отворилась и вошла женщина.

Женщина эта была в черном платье и сером капюшоне свободных сестер милосердия, не дававших монашеского обета.

Как и виконт, эта женщина была тенью самой себя.

От прежней погибшей Баккара осталась только одна красота ее, сама Баккара исчезла в благочестивом самосокрушении и возродилась в сестру Луизу, кающуюся Магдалину, в женщину, очищенную любовью.

Баккара сохранила свою красоту, несмотря на свои горести и на свое раскаяние. Она была прекрасна, как и прежде, несмотря на старание скрыть под грубой одеждой свою дивную красоту, свой роскошный стан, который вскружил голову стольким молодым людям и довел их до отчаяния.