- Михал Иваныч, - сказал городовой, - а я вас и йе признал-с.
Странный человек опустил голову и тихо засмеялся. И тут же забулькал первый ряд столпившихся, за ним остальные. Все тихо смеялись, кроме студентов.
- Уморили, - глупо сказал Потап. - А я думаю: дайка я их пугну-с.
- Михал Иваныч Шипов-с, благодетели мои, - представил городовой странного человека.
Шипов поклонился ему. Затем - публике.
- Что же ты это, Потапка, - обиделся хозяин, - подвел меня,черт?
- Ничего-с, - сказал Потап, - момент... Подновин-ские свое дело знають. - И широко, как чистое дитя, улыбнулся Шилову. - Дозвольте пальтецо, ваше благородие, отряхнуть-с. Хоп...
- Ну, будя, - сказал Шипов. - Много чести. А чего это у вас никто не пьет, не ест? Аи случилось чего?
- Вроде бы вас обидели, - робко сказал хозяин.
- Меня? - удивился Шипов. - Рази меня можно обидеть? Это я Потапку обидел, а меня никто не обижал. Верно, Потап?
- Никак-с нет, шутники вы, Михал Иваныч. Это я, значит, очень просто сам мордой об тубарет-с...
Вздох облегчения прошел по залу. Студенты переглянулись.
- Ну ладно, - сказал Шипов. - Тогда возьми-ка, Потапка, моего приятеля да вынеси его на морозец, пущай он там в себя придет, да последи, чтобы не замерз, сетребьен, беда с ним...
- Момент! - радостно откликнулся Потап и юркнул в угол. Потом он выволок безжизненное тело и потащил его к дверям.
- Да ты неси его, неси! - крикнул Шипов. - Рази благородного человека так можно!
- Слушаюсь, Михал Иваныч... Момент! - еще радостней ответил Потап и понес тело в охапке вон из трактира. - Им там хорошо-с, - сообщил, вернувшись, - сидят, будто живые-с. Может, еще чего-с?
- А чего еще-то? - сказал Шипов. - Много ли мне надо? Ты вот подай нам штофчик, да редечки не забудь... А вы, судари мои, чего стоите? Вы садитесь, лямур-ту-жур, пейте, веселитесь. - И он медленно оглядел их всех, и все тотчас начали усаживаться за свои столы, словно время и не перевалило за полночь. - А вы тоже садитесь, господа студенты...
- Нет уж, увольте, - сухо ответил высокий студент. - С нас достаточно.
- Отчего же? - сказал его товарищ. - Я бы остался. Ей-богу, мне интересно.
- Уж лучше бы не садились, - проворчал Потап. - От вас одно расстройство... Вон человека обидели... Не больно много за гривенник-то?
- Ах, обидчивый какой, - засмеялся Шипов, - ну просто сетребьен какой-то. А ведь это я тебя вдарил.
- Значит, заслужил, - сказал городовой.
- А я-то думаю: как же это об тубарет? - удивился хозяин.
- Значит, не об тубарет-с, - на лету ответил Потап, - значит, вот от них все и случилось, - и кивнул на студентов.
- Пошел прочь, - сказал высокий студент.
- Это я прочь?! - распалился Потап. - Теперь глядите, Михал Иваныч, глядите, как я буду из энтих бородатых душу вынать-с! - И он шагнул к студентам. - Глядите-с... Значит так, вы, господа хорошие, можете меня по морде, а я, значит, терпи?.. Момент, подновин-ские свое дело знают...
- Да бей их! - крикнул кто-то.
Потом уже хозяин божился, что видел, как глаза Ши-пова излучали свет наподобие искр. Потап сделал еще шаг.
- Хоп... А где он, где он, тубарет?.. А вот мы сейчас тубаретом...
- Ну, будя, - вдруг сказал Шипов. - Наговорил, консоме, с три короба. Вы, господа студенты, присаживайтесь... Прошу... Угощаю...
- Ой, - захохотал Потап, - а и напужал я их! Хозяин глядел из-за стойки на Шилова, не отрывая глаз. Соломенные бакенбарды Михаила Ивановича торчали празднично и как бы с насмешкой. Он ловко разливал из штофчика и любезно пододвигал рюмочки компаньонам.
Все по-прежнему уже сидели за столами, но никто не пил и не ел, только в кругу Шипова крякали, ухали, аппетитно жевали редьку.
- Когда я жил в доме князя Долгорукова, - сказал Шипов, - мне всегда казалось, что жизнь вокруг сплошное удовольствие.
Тут городовой замер. Студенты переглянулись.
- Да, да, - продолжал Шипов. - Так я предполагал. Однако должен вам сказать, что тайные сумления обуревали меня, жгли мою душу. Да рази ж такое возможно? - думал я. И вот однажды прихожу к князю. "Ваше сиятельство, говорю, - дозвольте на мир поглядеть". - "Изволь, мон шер, гляди". И вот я гляжу. И что же я вижу, господа? Люди все в озлоблении и ослеплении, так и норовят друг друга съесть, так и норовят друг дружке в морду заехать... Вас это не шокирует?
- Ну да, - сказал городовой грустно, - покою нет.
- Да они меня не били, - сказал Потап, подавая, - это я сам мордой об тубарет-с...
- А ты, я гляжу, и подавать-то не умеешь, - сказал Шипов Потапу. - Что за манеры, братец! Перед тобой сидят благородные люди, тре жоли, а не какие-нибудь... Срам!.. А ну-ка, воротись да снова, снова... Так... Скользи, скользи... А линии-то нет, нет, срам!.. Ну чистый скот, консоме... Это невозможно!.. Ах ты господи, я не могу этого видеть, этого позора, этого скотства!.. Дай-ка сюда. - И он выхватил из рук обалдевшего Потапа поднос и вдруг замер, затем медленно склонился вперед, одновременно вытягивая правую руку с подносом, словно лебедь крыло, и сделал мягкий вкрадчивый шаг. Видишь, как рука идет? Видишь?.. Теперь гляди на ноги... Одна... за ней другая... След в след... Вот так, а не в растопырку, дурень. - И он заскользил к столу, плоский, весь вытянувшийся, вкрадчивый, пружинистый. Полет надобен, полет, - приговаривал он, скользя к столу, - полет летучей мыши, бесшумный полет и... - Поднос, словно сорвавшись с руки, плавно очертил круг над головами изумленных студентов, и медленно пошел книзу, и застыл. Дополнительный штофчик, булькнув, встал в центре стола, соусник с тертой редькой занял свое место, поднос взмыл в синее небо, посверкивая серебром.
- Эх! - крикнул Евдокимов из-за стойки. - Каналья!
Потап низко кланялся. Бородатый студент зааплодировал. Кое-кто в зале подхватил.
"Дети, - подумал Шипов, - рты поразинули... Ай-яй-яй!"
- Бывало, - сказал он, - мы с князем, да со всем семейством, да из Петербурга понаедут, отправляемся на пикник. Полянку всегда я намечал... Уж тут, пардон, моя привилегия была... Ты бы, Потапка, в тех местах об стволы-то и впрямь морду-то расшиб бы при твоей неуклюжести. А уж секли бы тебя, дурака, почем зря...
- Очень вам благодарны за науку-с, Михал Иваныч, - кланялся Потап. Век не забудем.
"Ах, надоели они! - подумал Шипов. - Им только представление и давай, а не дашь - изомнут всего".
- Вы в близких отношениях с князем? - спросил бородатый студент.
- Да как вам сказать, - прищурился Шипов, - хотя теперь чего уж... Проговорился я... А доказательств теперь у меня нет, ну что вам сказать?.. Простите великодушно... Быдто и не было ничего... - И засмеялся.
Городовой подмигнул студенту.
- Полноте, - смутился студент, - я ж и не требую доказательств.
- А ежели не требуете, - сказал Шипов, - так понимайте, что я не просто, тре жоли, с вами сижу, лясы точу...
- Вы, господин Шипов, видимо, служите? - полюбопытствовал высокий студент.
- Видите ли, душа моя, - ответил Михаил Иванович благодушно, - все мы служим государю - кто где... Вы вот мою манишку разглядываете, а я ведь могу и фрак надеть-с... - И оборотился к городовому: - Верно?
- Святая правда, - сказал городовой. Студенты засмеялись.
- Забавно, забавно, - сказал высокий. - Parlez vous francais? [Говорите ли вы по-французски?]
- Ax, милый, - покачал головой Шипов, - зачем же так-то? Не надо. Я же тебя наскрозь вижу, мон шер... Эй, Потапка, ты чего ж человека на улице позабыл? Веди его сюда, будя. А что, господин студент, как вам сдается этот трактир? Грязнецо ведь. А вы думаете, он мне по ндраву?.. Я в настоящих ресторациях бывал-с, знаю... Чистый ампир-с... Да ведь там с людьми не поговоришь, а здеся я кое-чего могу и узнать. - И засмеялся, очень довольный.
- Забавно, забавно, - повторил высокий. - Да я, кажется, догадываюсь, сударь...
В этот момент появился Потап, а с ним вместе и приятель Шилова.
- А вот и господин Гирос. - сказал Шипов торжественно, - Амадей Гирос. Итальянец.
Гирос церемонно поклонился.