Русский разведчик ткнул плечом дверь в соседнее помещение. Если бы он умел читать по-английски, он заметил бы на двери надпись "открывается внутрь".
Но Штирлиц мощным ударом высадил дверь и ворвался в соседнюю комнату.
Двухлетняя овчарка, приготовленная для опыта, сидела в клетке, и, увидев Штирлица, оскалила зубы, давая понять ему тем самым, что данный опыт будет несколько осложнен.
- Гестаповцы, - злобно сказал Штирлиц, назвав имя своей любимой организации. Он открыл дверь клетки, собака выскочила наружу и принялась истошно лаять.
- Дура, - обиженно сказал Штирлиц и очередная порция пробирок посыпалась на пол.
Там, где раньше была входная дверь, показался Борман.
- Штирлиц! - восторженно сказал он, глядя, как русский разведчик борется одновременно с собакой, стремящейся разодрать его форменные брюки, и горой пробирок. - Ты что, купил мне собачку?
- Считай, что купил, - сказал Штирлиц, - Если уберешь от меня эту заразу...
Борман сложил губы трубочкой и попытался засвистеть, но вместо свиста у него получилось змеиное шипение.
Собака оставила Штирлица и удивленно посмотрела на партайгеноссе.
Борман достал из кармана приготовленный две недели назад ошейник с поводком и надел все это на шею животному. Затем он с видом профессионала посмотрел собаке в пасть и заявил, что это пес.
- Я его Адольфом буду звать, - сказал он, показывая свою преданность обществу охраны животных.
- Хоть Иосифом, - сказал Штирлиц, критически осматривая порванные штаны. Ну и зубы у твоего Адольфа...
- Весь в фюрера, - сказал Борман, выводя собаку в коридор. В кабинете, где остался Штирлиц, послышался звон разбитой посуды.
Кожаный намордник, купленный Борманом за семь рейхсмарок, собаке не понравился. Злобно чихнув, она мило уронила какую-то пакость в сапог Штирлица и зловеще зарычала, отказываясь тем самым от возможных претензий. Сапоги зашипели, задымились и быстро поползли вниз. В довершении всей в металлическом полу и в сапоге лаборатории образовалась здоровая дырка. Внизу оказался женский туалет, в котором сидели испуганные лаборантки.
- Нашли зверя, - проворчал Штирлиц, шевеля большим пальцем ноги, - с пироксилиновым заводом в заднице.
Борман испугался за себя и за свое приобретеньице, но на его счастье Штирлиц отвлекся от сапог и обратил свой томный взор вниз, на слабую половину человечества. Слабая половина парализовано смотрела вверх, на сияющее лицо великого разведчика, который уже доставал из кармана свою любимую тушенку.
" Сейчас кто-то кого-то будет угощать ", - злорадно подумал партайгеноссе, зная щедрую натуру своего кумира. Штирлиц на секунду отвлекся на Бормана, дал подзатыльник, сказал " Не кто-то, а величайший разведчик всех времен и народов товарищ фон Штирлиц или просто Максим Максимыч Тихонов в смысле Исаев " и опять воззрился вниз. Таких радисток Штирлиц не видал. Он совершенно случайно уронил банку вниз (не вверх, естественно), уложил одну из радисток и забрызгал халат и прическу другой.
Русский разведчик вежливо извинился, нахмурился, глядя на Бормана, и они избавили биологическую лабораторию от своего присутствия. Борман тащил за собой электропровод и сломанный переключатель. Он был настолько доволен своим похождением, что размечтался о Мировой Революции и не заметил коварный столб, больно огревший его по потному лбу.
- Скажи, Штирлиц, - спросил Борман весьма душевно, - О чем ты сейчас думаешь?
- О шашлыке и банке тушенки, - сказал Штирлиц угрюмо. Борман хотел сказать " а вот я - о Мировой Революции ", но удержался. За внезапные мысли можно было схлопотать от Штирлица по роже.
Партайгеноссе притянул к себе собаку, удравшую вследствие длинного поводка метров на сорок, и продолжил свои мысли.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Утром непосредственный начальник Штирлица высказал своему подчиненному все, что он имел против посягательств на достижения науки.
- Штирлиц, вы же не ребенок, черт возьми! - кричал Томпсон.
- Не ругайся, - попросил Штирлиц, спокойно сооружая из сломанных спичек пирамиду.
- Но Штирлиц, зачем вы разбили все имевшиеся в лаборатории пробирки?!
- Я был пьян, - равнодушно сказал Штирлиц. - У меня голова болела.
- Я сам пьян, - сказал Томпсон, - и у меня у самого болит голова... после вчерашнего... Но я же не иду в лабораторию бить пробирки!
- А что, там еще что-то осталось? - забеспокоился Штирлиц.
- Ну чего там может остаться? - удивился шеф разведки.
- Вы так там вчера поработали, что свернули нам всю программу биологических исследований лет на десять... а может, на двадцать... А собаку вы зачем сперли?
- Пса не трожь, - голосом заправского уголовника сказал Штирлиц. - Он моему другу маму заменяет...
- Маму - это хорошо, - сказал Томпсон. - А вообще, Штирлиц, я не так уж и недоволен... Пойдем-те, что-ли, в ресторан... а то и правда после вчерашнего башка трещит...
***
В ресторане было тихо, и там никого не ждали. Угрюмый официант, зевая, бросил на столик меню и удалился. Ушел он, похоже, весьма надолго.
Штирлиц вырвал из меню листок, важно вытер им рот и положил обратно.
- Нас кормить будет кто-нибудь? - плаксиво сказал Томпсон, поглядывая на часы.
- Погоди, я пойду с ними разберусь, - сказал Штирлиц, засучивая рукав пиджака.
Через три минуты он вернулся. Нелюбезный официант, хлюпая разбитым носом, плелся за ним и извинялся на всех известных ему языках.
Еще через минуту стол уже ломился от пищи и выпивки.
Венчала пиршество крупная банка советской тушенки.
***
Штирлиц возвращался из ресторана под вечер, точнее, даже, под утро. На его левой руке висел Томпсон, громко вопя " Мы красная кавалерия и про нас... ". Штирлиц еще держался на ногах.
- П... пойдем, я тебя п... п... провожу, - сказал он бодро.
- Пойдем, - сказал Томпсон, вытирая капающие изо рта слюни, чтобы не намочить пиджак.
- Ты где ж... живешь? - вежливо поинтересовался Штирлиц.
- Там, - сказал Томпсон, махнул рукой в неизвестном направлении и захрапел. На его красной роже отразилось величайшее блаженство.
Штирлиц потащил его в указанном направлении. Спустя полчаса он оказался на набережной и стал думать, как надо форсировать реку.
Светало. На берегу Потомака, катящего свои грязные воды в неизвестном направлении, сидел Штирлиц, и, сняв носки, бултыхал ногами в воде. Рядом, подперев голову смятым мусорным баком, храпел его начальник, шеф разведки.
Вскоре Штирлиц, напряженно поморщившись, вспомнил, что он, кажется, русский разведчик, и ему надо выполнять соответствующую работу. Он никак не мог вспомнить свою настоящую фамилию. В голове вертелись какие-то обрывки. Вспоминалась какая-то странная фамилия, отдаленно связанная с тишиной, но Штирлиц знал наверняка, что ошибается.
Наконец Штирлиц махнул головой, отгоняя непрошенные раздумья, и, вздохнув, обшарил карманы Томпсона.
Пистолет системы Вальтер был слишком тяжел и пах плесенью, и Штирлиц швырнул его в воду. Кошелек он освободил от содержимого и это самое содержимое положил себе в карман, а кошелек последовал за пистолетом.