— Ага! — отозвался Азрет и немного отодвинулся от Кайсына, чтобы Магомет сел между ними.
Магомет обнял ребят за плечи, дружески потрепал по вихрам — черноволосого Азрета и Кайсына, рыжеватые космы которого давно соскучились по ножницам.
— Ну, Магомет, какую вершину ты оседлал в этот раз? — спросил Азрет, сколупывая тонкую кожицу со своего обгоревшего носа.
— Хоть бы раз нас взял с собой, — не дожидаясь ответа, вставил Кайсын. — Не бойся, мы не отстанем, куда захочешь, туда и пойдем за тобой.
— Нет, ребятки, рановато вам в горы ходить, — мягко возразил Магомет. — Всему свое время. Вот будет вам лет хоть по семнадцать, тогда поглядим.
— Хо! — воскликнул Азрет. — Подумаешь — разница, четырнадцать или семнадцать? Сам-то ты когда начал?
— Но ведь я с отцом ходил! — возразил Магомет. — Это он брал меня с собою. А мне до отца далеко. За вами не уследишь. Да я на себя такую ответственность и не возьму, не обижайтесь. В общем, годика через два сам позову вас.
— Ладно, — вздохнул Кайсын. — Куда денешься? Подождем... А пока хоть расскажи нам что-нибудь такое интересное про скалолазов.
— Это можно... — Магомет призадумался. — Что бы такое вспомнить? О! — воскликнул он. — Хотите грустную легенду послушать? Об одном храбреце.
— Давай!
Поудобнее усевшись на камне, они нетерпеливо уставились на Магомета — один жгуче-черными глазами, а второй — рыжевато-зелеными, как незрелый каштан.
— Не знаю, конечно, жил на свете такой джигит или это кто-то выдумал, — начал Магомет, — но однажды рассказал ее мне один старый охотник. Я как-то остановился на ночь в его ко́ше[12]. В общем...
Давным-давно была у одного могущественного бия[13] красавица дочь. Была она так прекрасна, что поэты слагали о ней стихи, а певцы пели песни. И полюбил эту красавицу молодой джигит, сын бедного охотника. Чтобы увидеть ее, храбрый парень каждый день переплывал бурную реку, которая отделяла владения бия от всего остального мира. А девушка ждала его, трепеща от страха, что река унесет ее любимого по течению и он погибнет.
Одна лишь луна была свидетельницей их встреч, а шум воды заглушал слова, которые они говорили друг другу.
Но вот однажды стражники подстерегли влюбленных. Они связали молодого джигита, доставили к бию, и тот приказал отрубить ему голову, а тело выбросить в реку, которую тот каждую ночь переплывал.
Но одна старая колдунья сказала бию:
— Не надо, о всемогущий, не делай этого. Он заслужил еще более мучительную гибель. Выслушай меня. Пусть этот нечестивец взберется вон на ту гору, — и сухой рукой она указала на вершину, которой еще никто не мог достичь, — и принесет оттуда для твоей дочери белый цветок. Если же не сможет сорвать его, тогда пусть прощается со своей головой. Но поверь, о великий, что он погибнет в страшных мучениях еще по дороге туда.
Бий задрал голову, он хотел разглядеть вершину, о которой говорила колдунья, и шапка свалилась с его макушки — такой высокой и крутой была эта гора. Похожая на лезвие кинжала, она пронзала облака и уходила в синеву неба, а острые края отвесных хребтов ее переливались под солнечными лучами.
— Пусть будет так, — согласился бий, надевая услужливо поданную ему кем-то шапку. — Если этот негодяй — сын человека, он не достигнет вершины.
Узнав решение бия, храбрый джигит, ни минуты не размышляя, собрался в путь.
Он вбил железные когти в подошвы своих башмаков и взял с собою хлеба на семь дней.
Ни злые ветры, ни могучий мороз, ни снежные вьюги не могли сбить юношу с пути, какого не прошел до него ни один человек. И наконец он достиг своей цели и без сил рухнул на снег рядом с белым цветком, растущим из камня.
Не сразу он заметил этот цветок, потому что слишком устал и долго лежал с закрытыми глазами. А когда заставил себя подняться, то увидел прямо над головой тяжелое, недоброе, свинцовое небо, а у самых ног — черный голый камень, на котором рос какой-то странный цветок. На грубой мрачной каменной глыбе он казался особенно белым и особенно хрупким. Лепестки его отливали серебром, а темно-зеленые бархатистые листья прочно сидели на упругом тонком стебле. Сколько же сил заложила в него природа, если он сумел расцвести на такой высоте и не погиб от высокогорных буранов, от снега и ледяных ветров!
Жалко было молодому джигиту лишать жизни этот прекрасный цветок, но ведь иначе придется пожертвовать и собственной жизнью, и любовью к прекрасной дочери бия. И он потянулся рукой к стеблю...