Вот он оторвал взгляд от книги и посмотрел на портрет отца, висящий над его рабочим столиком, словно душой уловил, что именно сейчас Зарият сравнивает их, думает о них обоих. Из-под лихих усов джигита белеет узкая полоска белых крупных зубов... Глаза — в точности как у Магомета, большие, темные. На черкеске — ровные ряды газырей, правая рука сжимает маузер, а на поясе, украшенном серебряными уборами, висит кинжал...
Магомет задумчиво смотрит на отца и пытается представить, что сказал бы тот ему, своему сыну, умирая, с какими словами обратился бы к нему, если бы трехмесячный мальчик мог хоть что-то понять. Быть может, он сказал бы ему, что умирает, выполнив свой долг, и верит, что сын его, Магомет, проживет свою жизнь так же честно и мужественно...
На мгновение Магомету показалось даже, что он слышит голос отца, — голос, которого он не мог помнить. Вновь углубившись в книгу, он долго не видел того, что в ней написано, и очнулся, лишь услышав слова Зарият:
— Отдохнул бы, сынок, прошелся бы по воздуху. Сколько можно сидеть с книгой! Неужели такая она интересная?
— Очень интересная, — рассеянно отозвался Магомет. — А гулять я не хочу.
— Ну, если не хочешь, так расскажи хоть, про что там написано, в этой книжке, и пусть все твои печали лягут на мою душу.
Магомету не хотелось сейчас ни о чем рассказывать. Он думал о сочинении на вольную тему, которое им задали в школе. Не написать ли что-нибудь о горах, о смелых горцах? Потом он решил как-нибудь связать эту тему с темой Данко, который собственным горящим сердцем освещал людям путь из мрака. Данко был одним из самых любимых героев Магомета, и, никому в этом не признаваясь, он еще мальчишкой мечтал о том, что однажды сумеет совершить во имя людей такой же прекрасный подвиг.
— Ладно, садись... Я расскажу тебе, пожалуй, одну легенду, — не умея отказать матери, сказал он. — Устраивайся поближе.
Зарият слушала, как завороженная, каждое слово Магомета казалось ей особенно удивительным, красивым, умным. Наверное, — думала она, — никто не умеет рассказывать лучше ее Магомета. Еще бы — столько книг прочитал, сколько другим и не снилось.
Магомет умолк. Помолчала немного и Зарият, а потом спросила, глубоко опечаленная судьбой неведомого ей Данко:
— И что же, так и погиб этот несчастный?
— Но это же сказка, мама!
— Клянусь памятью умерших, — продолжала Зарият, — что сказка твоя очень похожа на то, что бывает в жизни. Верь мне — я много повидала на своем веку.
Когда мать поднялась, Магомет придвинул к себе поближе лампу и начал писать. Ровные строчки быстро побежали по белой странице, и часа через два сочинение было готово.
Боясь помешать сыну, Зарият тихонько поставила на стол кружку айрана, тарелкус большим ломтем гырджина[15] и направилась в комнату, из которой доносилось размеренное посапывание спящего Бисолтана.
Осенняя ночь повисла над селом прохладным влажным пологом. Изредка слышался лай собак и сухой шелест опавших листьев, подгоняемых легким сентябрьским ветерком.
И вот уже подошел октябрьский праздник. Алые флаги врезались в золотые краски осени, словно пытаясь поджечь своим пламенем сухую листву. Повсюду — транспаранты, лозунги, призывы... А во дворах высятся душистые и стройные стога сена, и закрома забиты кукурузой...
Бравурная музыка из развешанных по селу репродукторов врывается в дома даже сквозь плотно закрытые окна, и, идя по улице, невольно подчиняешь свой шаг ритмам маршей, звучащих в воздухе.
Проснувшись, Магомет увидел на спинке кровати отутюженные брюки, свежую белую рубашку, — обо всем успевает позаботиться добрая Зарият. Он тщательно, до блеска, начистил свои давно не новые ботинки, смочил волосы, тщетно попытался зачесать их назад и, надев праздничную одежду, вышел в кухню.
— Мне бы поесть чего-нибудь, — обратился он к матери и подтянул гирьки ходиков.
— Сейчас принесу локумов, — ответила Зарият, — а мясо придется подождать, недавно поставила на огонь.
— Мясо в обед поем, — сказал Магомет. — Я спешу, мама, мы условились в десять встретиться у школы. А где отец?
— В магазин пошел, скоро вернется.
Не успел Магомет доесть свои локумы, как послышались шаги Бисолтана. Он вошел со свертками в руках, бережно разложил все на столе и, подмигнув Магомету, сказал:
— Сейчас будет буря.
— Что случилось? — улыбнулся Магомет, поняв, что отец что-то сделал без ведома Зарият.
— Не спеши, увидишь! А вот и мать! Ну-ка, развернем наши покупки!