Пригласили главного. Профессора. Он нахмурил седые мохнатые брови и долго смотрел в меня через стекло.
— Интересный экземпляр, — сказал он таким голосом, как будто перед ним стоял не современный интеллигент, а черт знает кто, — у него нет позвоночника... Слышишь, дорогой? Ты без позвоночника! Иначе говоря — бесхребетный!
— Да, это верно, — ответил я из-за стекла. — Раз вы, большой хаким, так говорите, значит, так оно и есть.
— Если руководствоваться здравым смыслом, — задумчиво проговорил профессор, — ты не жилец на этом свете. Это недоразумение, что в тебе теплится жизнь.
— Вы, конечно же, правы, — сказал я, вышел из аппарата, тихо лег на кушетку, покрытую холодной простыней, закрыл глаза и, недолго думая, умер.
Уходить из жизни в пору цветения вишни и таяния остатков снегов было, разумеется, неуважением к пробуждающейся природе. Умирая, я сообразил, что поступаю необдуманно, поскольку отсутствие хребта еще никому не мешало жить на этом свете. Но, не получив указания остаться в живых, я все-таки умер.
Сотворив ряд обязательных процедур, оставшиеся в живых несли меня к последнему пристанищу.
Сам сказал:
— Какого сотрудника мы потеряли!
— Он был образцом дисциплины и исполнительности, — сказал награжденный мною Айтек.
— Да-а, таких уж больше нет, — поддержал зам Самого.
После этого меня запихали куда надо и все разошлись жить дальше.
Вот они там где-то живут, а я отдыхаю, поскольку мне жить не надо.
Живу день, живу два, вдруг слышу:
— Извините, вы тоже — без хребта?
— Как скажете, — говорю, оборачиваюсь и вижу, как на меня смотрит нежилец с интеллигентным лицом. Смотрит и говорит:
— Они без хребта не принимают!
— Не надо, — говорю.
— Нам придется снова ожить, — говорит.
— Оживем, — говорю, — делов-то!..
— Но может быть, и примут, — говорит он.
— Тогда не оживем, — говорю.
Так мы лежали с ним и беседовали на острые темы.
А вокруг нас сплошной симпозиум.
— Без позвоночника в рай не принимаем! — говорят ангелы.
— Без позвоночника в ад не принимаем, — говорят черти.
Ну и не надо, думаю. В рай, в ад, какая разница — стоит ли так шуметь из-за пустяков!
Я нахожусь в вестибюле, а черти и ангелы целый день спорят, что им делать с бехребетными, которых им все чаще присылают сверху.
А я думаю так — раз присылают, значит — надо.
В гостях у ангелов
Перевод Ю. Егина
— Нет, — сказала Кермахан и отложила в сторону веретено.
Таусолтан никак на это не отреагировал. Он молча сидел у печки и строгал для младшего внука сыбызгы[6].
— Нет, — повторила Кермахан. — Не дожить мне до того дня, когда приедет мой несчастный Мухтар...
Таусолтан усмехнулся. Он считал, что бабка вполне переживет его самого. А сам он надеялся увидеть искусственное солнце, которое, как люди говорят, зажгут в канун третьего тысячелетия.
— Ехать надо к нему, — раздраженно сказала Кермахан, заметив усмешку старика. — Вчера во сне видела: идет он, бедный, по Москве, голодный и оборванный...
— Мы ему деньги послали, — невозмутимо ответил Таусолтан.
— Деньги, деньги! А заботу ты ему послал? А ласку? Бедный мой мальчик! Ох, надо ехать к нему... Поясница у меня ломит, в животе колет. Ой, умру я и не увижу моего ненаглядного мальчика.
Так причитала Кермахан, бабушка Мухтара, студента московского института. Таусолтан был Мухтару, соответственно, дедом. О родителях мы говорить не будем. Это черствые люди, которым наплевать на любимого внучонка Кермахан. Они только и знают, что посылать ему деньги, да говорят о том, что этот мальчик еще до института валил на землю, взяв за рога, молодого бычка. Настоящей заботы о сыне никакой. Так считает Кермахан. А она всегда права. Это знают все. И лучше всех знает это Таусолтан. Вот почему он не стал спорить и сказал только:
— Ехать так ехать... Только поездом долго. Не полететь ли нам самолетом?
— Ты что, рехнулся на старости?
— Молчи, женщина! — повысил голос Таусолтан, вспомнив, что он мужчина, и позабыв, что он муж Кермахан. — Летают же люди! Старые и молодые. Грудные дети и те летают.
— О, аллах, что говорит этот глупец! — завизжала старуха. — Послушайте его люди! Да что народ скажет! Посмотрите на Кермахан — одна нога здесь, другая там, а она решила навестить ангелов, местечко для своей души подготовить.
Таусолтан открыл было рот, но Кермахан забила его плотным потоком слов:
— Хе! Кермахан в своей жизни ни одного намаза не пропустила, не то что ты, нечестивец! И нате — по небу летает! Нет, перед смертью не желаю аллаха против себя настраивать!