В них полыхал огонь. Эйдан смотрел на меня таким горящим взглядом, как не смотрел ни один мужчина.
Как я могу сопротивляться этому?
И все же понимала, что должна. Я сердито взглянула на него.
— Ты должен уйти.
В ответ Эйдан надавил всем телом, и я почувствовала, как меня поглощает жар. Внизу живота вспыхнуло возбуждение, между ног начало покалывать, соски затвердели еще больше.
Я сердилась на свое тело и сердилась на него, попыталась оттолкнуть, но это было похоже на жалкую попытку толкать бетонную стену.
— Это совершенно неуместно, — прошипела я.
Эйдан схватил мои руки, чтобы остановить бесполезное сопротивление, и слегка, но твердо прижал их над моей головой. Моя грудь соприкоснулась с его торсом и я ахнула от того насколько она налилась.
В потемневших глазах Эйдана читалось осознание и намерение. Мужчина наклонил ко мне голову.
— Нет. — Я покачала головой, ненавидя, как пропищал мой голос, но, тем не менее, продолжила: — Я не буду играть пещерную женщину для твоего дикаря.
Его губы дрогнули.
— Досадно. Ты часто отрицаешь то, что хочешь?
— Нет, я думаю своей головой, а не тем, что между ног.
Эйдан рассмеялся, и теплое дыхание опалило мои губы.
Мне нравилось, что он смеялся. Мне нравилось, что я заставила его рассмеяться. Этот мужчина нуждался в смехе больше всего на свете. Звук смеха взволновал меня, и низ живота свело от удовольствия. Тут я поняла, что не только мое тело предавало меня, но и сердце тоже.
Как будто увидев эту мысль в моих глазах, он отпустил одну из моих рук и прижал холодные пальцы к моей груди, к сердцу. Я задохнулась от головокружительного прикосновения. Он спросил:
— Ты когда-нибудь думала этим местом?
— Насколько мне известно, моя левая грудь не умеет мыслить, — уклонилась я от ответа.
Он усмехнулся.
— Ты знаешь, что я имею в виду, Пикси.
— Не называй меня так.
Эйдан задумался и произнес:
— Я думал мы друзья.
— Мы были. Но потом ты прижал меня к стене.
— Спасибо за напоминание. — Эйдан снова схватил мою свободную руку и прижал к стене. Увидев, вспышку гнева в моих глазах сказал: — Если бы ты действительно разозлилась, то боролась бы.
Я покраснела.
— Это бесполезно. Ты огромен.
— Я бы отпустил тебя. Ты же знаешь. Не хотел, но отпустил бы… Если бы ты этого не хотела.
Мы молча смотрели друг на друга, его лицо было так близко, что я видела в зеленых радужках маленькие золотые пятнышки.
В тот момент я забыла, где я, кто я, и что было правильным.
И я даже не понимала, что тянулась к этому мужчине, он с самого начала привлек мое внимание.
— Почему ты сопротивляешься этому, если хочешь?
Почему я снова сражаюсь?
— Нора?
Я закрыла глаза, отгораживаясь от него, что позволило вспомнить, что я боролась с этим, чтобы спастись от боли.
— Потому что…
Неожиданно на меня обрушился его рот, заставив замолчать. Удивление от происходящего пересилил инстинкт. Я ответила, переплетая его язык со своим. Дернула руки, но Эйдан не отпускал и продолжал удерживать за запястья, а я хотела его обнимать. Я хотела провести пальцами по его волосам.
Меня охватило тепло и, как будто я была покрыта топливом, у моих ног распалился огонь; взметнулся молнией, и окружил пылающими языками.
Слишком горячо. Слишком мало. Слишком все.
Я хотела сорвать свою одежду.
Я хотела сорвать его одежду.
Эйдан внезапно прервал поцелуй и отступил, смотря с триумфом.
Если бы это был не он, если бы это был какой-то другой момент, то я бы уличила его в самодовольстве.
Вместо этого вспомнила, почему мы не должны этого делать.
Что бы Эйдан ни увидел в моем выражении, но это заставило его ослабить хватку на моих запястьях. Я безвольно опустила руки, но он не отступил.
Эйдан ждал, положив ладони на мои хрупкие плечи.
Что-то в его глазах, заставило мою защиту треснуть по швам. Нежность вырвалась наружу, и я обнаружила, что ласкаю его щеку, чувствуя, как щетина покалывает кожу.
Грусть, погасила огонь.
— Ее больше нет, — сказала мягко. — Даже я не могу отвлечь тебя от этого.
В его глазах вели борьбу желание и невыносимо мрачное страдание. Мужчина медленно сместил руки с моих плеч на талию. От легкого рывка я оказалась в объятиях, прижатая к его груди.
А потом Эйдан разорвал мою душу, прошептав мучительные слова:
— Но ты можешь попробовать.
Взглянула в лицо, то, которое мечтала видеть каждый день, то, которое вызывало волнение, и меня осенило — я хочу этого. Поняла, что никогда не причиню ему такого вреда, какого причинила Джиму. Мои чувства к Джиму были на совершенно другом уровне, и это заставляло чувствовать вину, но в то же время придавало сил. Единственный, кто был в опасности — я сама.