— Сначала этому не придали значения. Но такой же знак был найден в том месте, где ты нашла Машеньку.
— И что это значит?
— Понятия не имею. Но есть еще кое-что: у тела Лисинцевой найдены странные предметы — старинный гребешок для расчесывания, треснувшее зеркальце, моток пряжи…
Света выложила перед Анной еще одно фото — на нем были аккуратно разложены предметы.
— Ты же говорила ее нашли в лесу?
— В этом и странность — зачем ей было тащить это с собой в лес? И почему это не сгорело?
— У тела Машеньки тоже были вещи — плюшевый мишка, деревянная пирамидка и бубенчик. Странный набор.
Официант поставил перед Анной фарфоровую кружку с кофе. По первому взгляду она сразу поняла — молока не долили, да и кофе вряд ли здесь был высшего сорта.
— Почему ты позвонила мне только сейчас?
— Сомневалась… стоит ли ворошить прошлое. Думала, милиция найдет убийцу, и уже можно будет позвонить тебе по результатам, но… Похоже, его так и не найдут.
Анна выпустила в потолок густой дым.
— Зло всегда остается безнаказанным? Пропадают дети, умирают люди — и никто никого не находит…
— Ты не виновата в том, что случилось, — сказала Света.
— А кто виноват?
— Бывает так, что никто.
— Нет, Свет. Такого не бывает. Всегда кто-то виноват. Вопрос только в том — кто?
— Милиция ищет, — Света наклонилась к Анне и аккуратно дотронулась до левого запястья. — Главное помни: ты не виновата.
Не виновата. Ей легко говорить. Ее не было в том лесу. Она не находила маленький грязный сверток…
— Без тебя в «AnnaSearch» стало пусто. Ты была нашим лучшим поисковиком. И моей подругой.
— Ты меня не знаешь, — покачала головой Анна.
— Ты сама себя не знаешь, — возразила Света и как бы между прочим спросила: — Как поживает Тим?
Анна вскинула на нее глаза и поплотнее запахнула кофту, под которой спрятался плюшевый заяц, словно боясь показать его Свете.
— С ним все хорошо.
— Новых шрамов не прибавилось?
Анна почувствовала, как из низа живота кверху поднимается что-то тяжелое и горячее, словно комок раскаленной ненависти. Она сделала глоток кофе, действительно оказавшегося дерьмовым, нервно затянулась, пытаясь погасить порыв, но горячий комок гнева и боли все-таки дошел до горла.
— Какого черта ты это начала! — вырвалось у Смолиной. — К чему этот сеанс психотерапии?
— Нельзя носить в себе. В какой-то момент ты просто не выдержишь… Как тогда, в детстве.
Не зря говорят: не говори другу то, что не должен знать враг. Сейчас Света была для Смолиной и другом, и врагом одновременно. И самое страшное — она знала про Анну даже то, что никому не следовало знать.
— Света, мне тогда было тринадцать!
— Некоторые привычки растут вместе с нами.
— Эта выросла в желание причинить вред кому-то другому.
Повисла тишина.
— А по женской части… изменений нет? — аккуратно спросила Света. — Ты так и не вспомнила?
Смолина покачала головой.
— Я и не пыталась. Врачи причины так и не выяснили.
— Когда разблокируешь воспоминания — возможно, все пройдет само собой.
— Не верю я в это само собой. Ни во что уже не верю.
— Если ты не готова — дальше не пойдем. Давай остановимся.
— Нет… — Анна покачала головой. — Если я остановлюсь — я сойду с ума. Теперь нужно дойти до конца, каким бы он ни был.
— Что будешь делать?
— Я хочу понять, что произошло той ночью.
В фарфоровой кружке медленно остывал дрянной кофе, за окном остывал город, а Анне казалось, что она внутри превратилась в глыбу льда — ни чувств, ни желаний. Хотелось запустить руки внутрь себя, подцепить эту глыбу, вытащить и разбить о стол этой забегаловки на мириады осколков, чтобы они таяли на полу, смешиваясь с осколками фарфора, разлитым дрянным кофе и слезами облегчения. Хотелось снова дышать, чувствовать, любить. Но этому мешал какой-то предмет, и приглядевшись Смолина вновь увидела грязный сверток.
— Три года назад, в ту ночь… кто заявил о пропаже Лисинцевой?
— Людмила Викторовна. Её мать.
— Контакты в базе остались?
— Тебе зачем?
— Хочу поговорить. Как несостоявшаяся мать с матерью бывшей.
— А стоит?
Анна не смотрела на Свету. Она смотрела за окно, во внешний мир, туда, где было холодно и неуютно. Ветер сорвал с клена почерневший от дождя лист, словно использованный талон на проезд, и швырнул на серый асфальт. Как жизнь Машеньки три года назад, подумала Смолина. Ее тоже вот так кто-то взял и сорвал.