— Это вы мне звонили?
Анна обернулась на тихий голос. Высокая женщина в пальто стояла недалеко от нее прикрываясь зонтом от осенней мороси, словно призрак, невесомая, такая же серая, как город. Но больше всего на Смолину произвели впечатление ее глаза — неподвижные, застывшие. Так бывает, когда хватанул такого горя, что не вывезти ни на какой телеге. Словно плыл на утлом суденышке посреди бескрайнего океана, именуемого жизнью, собирая в лодку то, что удавалось, гребя к туманному острову мечты вдали, но налетела волна и разбила в щепы все, что так долго пытался построить.
— Людмила Викторовна?
— Можно просто — Людмила, — сказала она устало и бесцветно.
— Я Анна.
— Что вам нужно?
Солнце медленно таяло за серыми высотками, растворяясь в осенней мгле. Что ей нужно? Если бы Смолина знала! Она смотрела в эти усталые серые глаза, словно пытаясь найти в них ответ.
— Я хотела поговорить о…
— Кате.
— Да.
Небо вновь заволокло — осенью это происходило почти мгновенно, словно кто-то подгонял облака, спеша погрузить мир во тьму. Прохожих в такую погоду почти не было, и шелест начинающегося дождя подчеркивал тишину и пустоту, которые вдруг стали физически ощутимыми.
— Катя… а что Катя? Ее нет больше. Была — и нет, — она говорила еле слышно, словно слова сдувал ветер.
— Как вы думаете, кто мог такое сделать с ней?
— Я не знаю. Но ему гореть в аду за такое. Господь не попустит, — сокрушенно произнесла Людмила.
— У нее кто-то был?
— Кто-то? Мужчина? — Людмила покачала головой. — Она и не искала. Отец ее ребенка бросил их сразу же… она боялась снова обжечься.
— Друзья? Подруги?
Людмила медленно покачала головой.
— С кем-то же она общалась! Мне нужно зацепиться за что-то, чтобы… чтобы найти.
— Милиция уже искала… Ничего не нашли.
— Может, они что-то упустили?
— И вы думаете, что, поговорив со мной найдете убийцу? Что вы хотите от меня? Что я могу вам дать? У меня ничего не осталось. Все, что было, у меня забрали три года назад.
— Вы были в квартире дочери? После… после той ночи?
Людмила покачала головой.
— Нет. Я так и не смогла зайти туда.
— Людмила, я понимаю, что это тяжело, но… я бы хотела осмотреть квартиру Кати.
— Зачем вам это?
— Я хочу понять ее. Может, там есть что-то…
— Я не про это. Зачем вам копаться в моем прошлом?
Анна не нашлась что ответить. Людмила смотрела мимо нее.
— Вы знаете, что такое никогда больше не услышать слово «мама»? Никогда не обнять свою дочь? Я вижу её во сне, хочу обнять, но она ускользает от меня…
Ветер трепал края ее зонта, снося нависающие гроздьями капли дождя и унося в пустоту. Зря она сюда приехала. Не стоит беспокоить старые раны.
— У вас есть дети? — внезапно спросила Людмила.
Анна сглотнула ком, внезапно подкативший к горлу.
— Девочка. Приемная.
Людмила впервые взглянула ей прямо в глаза.
— А свои?
Анна покачала головой.
— Я… я не могу…
Холодный воздух попал в горло, и Смолина захлебнулась им. Она ни с кем не обсуждала это. Тема была табу. Но она хорошо помнила тот день. Врач тогда сказал — такое бывает, не всем дано — каждая седьмая пара этому подвержена. Но жизнь продолжается, сказал доктор. А Анна сидела и не могла понять как это. У него может и продолжилась жизнь. И у других. У всех, кроме нее, у семи миллиардов людей. А у Смолиной тогда остановилась.
Людмила ничего не ответила, но в ее взгляде Анна впервые увидела то бессловесное понимание, каким могут обладать только матери, пережившие утрату.
— Вы же… это вы тогда нашли мою Машеньку?
Анна кивнула.
— Иногда ночами я снова оказываюсь в том лесу, — тихо произнесла Анна. — Бреду сквозь дождь и тьму, и ищу… ищу их. И каждый раз я верю, что смогу найти. Каждый раз.
— Уже не сможете. И никто не сможет.
Они стояли друг напротив друга в объятом моросью городом. Там, за серыми домами, очередной раз умирало солнце. Каждая из этих женщин похоронила что-то свое. Но вместе с вечерними тенями оживали и их призраки из прошлого.
— Мне не стоило приезжать, — произнесла Анна. — Извините, что потревожила.
Она уже хотела развернуться и уйти, когда женщина протянула руку.
— Вы все равно ничего не найдете. Потому что ничего нельзя вернуть.
На раскрытой ладони блеснули ключи. Анна взяла их и молча положила в карман. Слова и благодарности были излишни — две женщины уже все сказали друг другу, и гораздо больше поняли без слов.
— Не забудьте вернуть вечером.