— Прекратите!!! — Есения все так же стояла у окна, зажав голову руками. — Прекратите оба! Что с Элени?
Глава Дома бросил еще один грозный взгляд на сына.
— Димостэнис? — мама тоже смотрела на него.
— Я не знаю, — ответил он ей, — около сэта назад мы с ней были в беседке на озере, разговаривали. Потом она ушла, сказав, что ей надо готовиться к празднику, — ехидно закончил он, бросив взгляд на отца.
Женщина обвиняюще посмотрела на избранника и, больше не сказав ни слова, покинула комнату. Диана последовала за ней. Меной спустя встал и Пантерри, видимо, решив, что будет лишним на семейном выяснении отношений.
— Что происходило здесь в последние дни? — спросил Дим, не обращаясь ни к кому конкретно. — Почему Элени вообще не в Такадаре? Учебный ар в разгаре.
Отец медлил, словно борясь с собой, чтобы начать разговор.
— В конце прошлого ара она заболела, и мы забрали ее домой. Оставался минор до конца ара, смысла возвращаться не было. Я привел ей преподавателя домой. Элени занималась здесь и довольно успешно сдала все экзамены. Она упросила нас с Есенией продолжить ее обучение в таком же ключе и далее.
— Как она себя вела?
Лауренте раздраженно пожал плечами.
— Как обычно.
— Все же, можно хоть немного подробнее? — Дим изо всех сил держал себя в руках.
— Она была счастлива. Когда Есения затеяла реконструкцию дома давала советы, активно общалась с архитекторами, художниками, мастерами по росписи.
Приехав в имение, Димостэнис, на самом деле, заметил перемены. У него не было времени ходить любоваться всем, что было сделано, но то, что попадалась на глаза — отметил и не мог не признать, что ему понравилось.
— Этот архитектор, — вдруг произнес Лиарен, — я его пару раз встречал в доме. Мне показалось его лицо знакомым, но я никак не мог вспомнить. Сейчас, когда связали с Элени… Это тот смертный, который пришел к тебе и сказал, что нашел сестру.
Дим почувствовал, что у него выбили почву из-под ног. На какое-то время он и в самом деле ощутил себя в невесомости, оглушенный, потерявший всякую ориентацию. Что-то еще говорил Лиарен, отец давал какие-то указания.
Очнулся лишь когда в дом привели незнакомого человека.
— Ты помощник архитектора? — спросил Лауренте.
Человек кивнул.
— Его имя? — выдавил из себя Димостэнис.
— Энтони Ингард, он работает в конторе кира…
— Я не спрашивал, где он работает! Где он сейчас?
— Я не видел его с самого утра. Розан, мастер по росписи сказал, что он какой-то странный был еще с вечера. Спешил закончить чертежи, давал указания, как будто собирался уходить.
Человека отпустили. В комнате повисла тяжелая гнетущая тишина.
— Смертный говоришь? — мрачно произнес глава Дома.
Он повернулся к младшему сыну.
— Ты знал, — даже не спросил, просто пригвоздил, как приговор.
— Теперь это имеет какое-то значение? — Димостэнис был раздавлен.
Разговор на озере с сестрой был прощанием. Он-то думал, что эта ее блажь осталось в прошлом.
— Ты во всем виноват. Ты обещал беречь ее. Ты взял ее под свою ответственность, — слова отца били сильнее любых формул, — но куда тебе? Ты же был занят! Совал свой нос куда не следует, забывая смотреть за сестрой!!!
— Отец, это случилось, когда Элени похитили, — вдруг вмешался Лиарен, — Димостэнис здесь не причем.
— С каких это пор ты за него заступаешься? — ярость главы Дома метнулась ко второму сыну.
— Я говорю, как было, — спокойно ответил тот.
Иланди старший зло выдохнул.
— Вы понимаете, что произошло в нашей семье? Элени обрекла себя на погибель. У нее нет шансов.
Димостэнис вздрогнул.
— Это ваш приговор?
— Это закон империи. Никто не властен отменить его, — жестко отрезал Лауренте. — Если у них родится ребенок?
Глава Дома в отчаянии схватил себя за голову.
— Ребенок, — тяжело повторил он.
Дим зажмурился. Истина, свалившаяся внезапно была насколько проста, насколько она была безжалостна и уродлива.
— Его всегда можно будет отдать, — он медленно-медленно открыл глаза, встречаясь взглядом с отцом, — в приют. Он там вырастет, сделает себе татуировку разбитого сердца, станет наемником-убийцей или поднимет бунт, как это уже было. Смешанные союзы не ослабевают дар.
Мощный выброс силы отбросил его к стене. Не готовый к нападению, он не успел дотянуться до своего серебра. Удар вышиб весь воздух из легких, сдавил грудь. Петля, наброшенная на шею, превратилась в удавку. Тонкой струйкой из носа пошла кровь.
— Тебе ничего не удастся изменить. Будь ты хоть трижды Изменяющим. Эта наша жизнь. Ее не исправить желанием лишь одного человека. Но сейчас это последнее предупреждение — не лезь в это дело. Никто, в том числе и я, не позволит тебе разрушить мир, который создавался десятками аров.
— Хватит! — Лиарен оттащил отца от брата. — Не хватало, чтобы это безобразие увидела мама! Нашли время выяснять отношения!
Лауренте тоже опомнился, распустил плетение, отошел от младшего сына.
Дим поднялся на ноги, слизывая кровь с разбитой губы. Прошел мимо отца и вышел на улицу. Остановился, пытаясь осмыслить произошедшее. То ли с вялым удивлением, то ли тихим ужасом понимая, что ничего не чувствует. Внутри все онемело или же душа, уставшая от бесконечной порки, сжалась в маленький нечувствительный комок и больше не отвечала ни на какие попытки причинить ей боль. Надо было что-то делать. Куда-то снова бежать, решать проблему, искать.
— Что ты намерен делать? — голос Лиарена за спиной.
— Найти своего ярха, — ответил Дим, только сейчас осознав, что стоит около стойла, где еще вечером попытался привязать Хоруна и сжимает в руках кусок отломанного бруска. — Похоже, он тоже меня бросил.
— Позови его.
— Не могу. Я не владею своим даром. Хьярт поврежден.
Внутри по-прежнему было глухо. Настолько, что не было даже сил что-то придумывать.
— Ты будешь искать Элени?
Димостэнис медленно кивнул.
— Как я могу помочь? — брат слегка поморщился, — впрочем, зачем тебе? У тебя всегда хватало помощников.
— Никого больше нет. Наверное, никогда и не было. Тридцать три ара пустоты.
Где-то еще совсем далеко натянулась первая струна боли. Наверное, онемение ему нравилось больше.
— Я верну сестру, не думаю, что они могли уйти далеко.
[1] Рогдар — столица северной квоты.
Часть 2 (главы 4–5)
Глава 4
Милора услышала неторопливый стук копыт, выглянула в окно. На улице уже сгущались сумерки, поэтому различить нежданного путника было невозможно. Что ж! Может, еще и мимо проедет. Она не любила неожиданных гостей. Пятнадцать аров она жила в этой убогой деревеньке, казалось на краю земли, со своими детьми. Пятнадцать аров воспоминаний, тягостных раздумий, иногда сожалений.
Двадцать два ара назад ей казалось, что угроза, нависшая над двумя отступниками, обязательно обойдет стороной, что именно им повезет.
Ночь, стук в дверь, тревожный шепот.
— Вам надо уходить.
Самый родной ее человек. И не важно, что у него в груди. Одно сердца или два.
— А ты?
— Я присоединюсь позже.
Врал. Его глаза прощались.
— Нет.
— Мы знали, что этот день наступит. Семь аров, по-моему, не плохой срок для счастья.
Не плохой. Если не думать, что впереди могла быть целая жизнь.
Каждый день прошедших аров, как последний. Каждый день надежды, что все изменится, что настанут другие времена. Дали жизнь детям. Ростки веры в светлое будущее.
Ночь, лошадь, запряженная в повозку. Выросшая в деревне, она умела управлять не хуже любого мужчины. Пятилетняя дочка и полугодовалый малыш у нее в ручонках. Позади дом, очередной за эти ары, но уже успевший стать родным, впереди расставание и горечь разлуки, и в темноте маленький лучик. А может…
Старая хижина на краю города. Они давно приготовили это место. На всякий случай. У них всегда были такие места. В этот раз пригодилось.
Стук в дверь уже перед самым рассветом. Его друг.