- Знаю. Не в моих правилах требовать, чтобы человек молча сносил оскорбления и обиды, затрагивающие его офицерскую честь. Но в ближайшие несколько месяцев мы столкнемся с очень серьезными испытаниями. И потому я прошу вас сдерживаться и потребовать удовлетворения - если до этого дойдет - по окончании нашего рейда. С этой же просьбой я обращусь и к подполковнику Окуме.
- По моему мнению, о моей дуэли речь пока не идет, но за подполковника Мацухару ручаться не могу. Окума довел его до предела... Господин адмирал, могу я задать вам один вопрос не по службе?
Адмирал рассмеялся:
- Можете, лейтенант. А я в свою очередь - могу на него и не ответить.
- Ходит слух, что император лично приказал вам зачислить на "Йонагу" лейтенанта Даизо Сайки?
- Кто ходит?
- Слух. Молва, сплетни.
- А-а, теперь понимаю. Да это же всем известно. Лейтенант открыто говорит об этом. У вас, американцев, есть выражение "не для протокола". Эта часть нашей беседы, Брент-сан, тоже будет "не для протокола". - Брент энергично кивнул. Фудзита сложил руки на столе и переплел пальцы. - Да, это так. Император изъявил желание, чтобы я записал в судовую роль "Йонаги" и подполковника Окуму, и лейтенанта Сайки.
- А желание императора - закон, не так ли?
- Как же можно ослушаться микадо, Брет-сан? Вы меня удивляете? Он священен. Он бог, сто двадцать четвертый прямой потомок богини Аматэрасу-О-Ми-Ками. Если я не выполню волю императора, моя жизнь - да нет, жизни всех нас! - и само существование "Йонаги" утратит всякий смысл. - Он показал на книгу. - Вот прочтете "Хага-куре" - кое-что вам станет понятней.
- Разумеется, - пробормотал Брент: логика этого нелепого утверждения была безупречна.
Раздался стук в дверь, и вошел матрос корабельной полиции Катай. Вытянувшись, он вручил адмиралу пакет. Фудзита надел очки, прочел содержимое конверта и после этого взглянул на лейтенанта.
- Маленькая ранка на заду у нашего американского гостя Кеннета Розенкранца воспалилась и нарывает. Мой главный хирург, начальник корабельной медчасти Хорикоси требует его госпитализации.
- Я и не знал, что он ранен. Может быть, это с позволения сказать, членовредительство. Самострел? И он надеется, что из госпиталя ему легче будет бежать?
Фудзита снова заглянул в рапорт:
- Доктор опасается заражения крови - газовой гангрены. Он может умереть.
- Невелика потеря.
По лицу адмирала скользнула одна из его нечастых улыбок.
- Перевести его в госпиталь. Приставить караул.
Камаи поклонился, ловко повернулся и вышел из салона.
Адмирал показал на груду карт, лежавших на столе.
- Мне надо поработать - приготовить нашим арабам достойную встречу. Я учту ваши соображения, лейтенант. Действительно, все выглядит слишком просто и легко - как бы нам не попасть в хитроумную западню. И потом, лейтенант, не стоит заставлять ждать адмирала Аллена.
- Не стоит, сэр.
- Пожалуйста, постарайтесь убедить его, что вы вовсе не смотрите мне в рот и не ловите каждое мое слово.
Брент был поражен: неужели от внимания этого старика ничего не может укрыться?!
- Вы по-прежнему принадлежите только самому себе и в любую минуту вольны переменить место службы.
- Да, сэр, конечно... - выдавил из себя Брент. - Но я хочу служить здесь... на "Йонаге"... с вами...
Когда он вышел, старый адмирал улыбнулся вновь.
- Я тебе подыскал в Пентагоне великолепную должность - заместителя начальника шифровального отдела. Через полгода будешь носить две "сосиски" [жаргонное наименование нарукавных нашивок, соответствующих званию капитан-лейтенанта]. Надо быть полным идиотом, Брент, чтобы упустить такую возможность, - сказал адмирал Аллен, откидываясь на спинку кресла.
Брент через стол пристально взглянул в его серо-зеленые глаза.
- Я вам очень благодарен, сэр, за все, что вы для меня делаете, но...
- Что "но"? - прервал его Аллен. - Но "предпочитаю остаться на "Йонаге". Так?
- Угадали, сэр.
- Решается твоя судьба, Брент.
- Решается судьба этой планеты, и во многом она зависит сейчас от авианосца "Йонага".
Адмирал откинул со лба длинные пряди седых волос.
- Ладно, Брент, не буду больше пришпоривать дохлую лошадь. Ты просто не хочешь расставаться с Фудзитой. Верно?
- Но ведь мы уже столько раз говорили об этом...
- И ни до чего не договаривались. - Он показал на "Хага-куре". - Это он тебе дал?
- Да. По его словам, это учебник бусидо.
- Так оно и есть: перед войной и во время войны книгу изучали в школах. Только японец мог написать такое. А звали его Ценутомо Ямамото - он был вассалом крупного феодала Мицусиге Набесимы, скончавшегося в тысяча семисотом году. Ямамото, убитый горем, стал буддийским священником и через семь лет написал эту книгу. "Хага-куре" значит "Под листьями". Это свод коротких историй о его сюзерене и других японских аристократах, афоризмов, правил хорошего тона и воинских ритуалов, и в каждой строчке указывается, как важно хранить верность своему повелителю и уметь правильно умереть.
- Да, я знаю, я ее просматривал.
- Но там есть очень забавные штучки. - Аллен, перегнувшись через стол, взял книгу и принялся перелистывать ее. - Ага! Вот! Слушай, Брент! "Если ты поранил себе лицо, помочись на него, потом наступи на него соломенными сандалиями: говорят, что кожа тогда слезет". - Засмеявшись, адмирал отшвырнул книгу.
Брент открыл ее наугад:
- Послушайте-ка вот это: "Отними чужую жизнь во имя микадо, и ты очистишься".
- Смерть и умение умереть достойно и правильно - главные темы. Подобные сентенции в этой книге - на каждой странице.
Брент захлопнул книгу и вернулся к прежней теме:
- Так вот, сэр, я очень благодарен вам за хлопоты по устройству моей карьеры, но чувствую, что нужен здесь, на судне. "Йонага" - единственное, что может остановить Каддафи. Мы здесь - в самом центре событий, а не где-нибудь на обочине. Вы ведь тоже хотите остаться здесь.
- Пожалуй, да, - вздохнул адмирал. - Это война. И хотя, как говорится, очко играет, когда тебя берут в "вилку", но мысль о том, что ты не пойдешь в бой, - непереносима.
- Да-да, вот именно это я и чувствую.
- Все мы это чувствуем. Ты знаешь, Брент, как называли сражения во время первой мировой?