Однако она быстро совладала с собой.
- Брент, Брент, я очень рада вас видеть, - сказала она, беря его за руку, но он невольно сморщился от боли, когда нежные пальцы прикоснулись к ссадинам на костяшках. - Ох, простите, - она отпустила его и показала на кресло в углу возле широкого окна, из которого открывалась панорама Токио.
После его тесной каюты эта комната, обставленная и убранная в западном духе, показалась Бренту огромной. В ней стояли диван, резной низкий мраморный стол, а пол был покрыт не татами, а ковром. Маюми села в кресло напротив. Однако дань традиции отдавали изображение синто-буддистского храма и старинный пейзаж, сделанный цветной тушью, а за спиной Брента стоял маленький вишневого дерева столик с красиво подобранными цветами в вазе, фарфоровой статуэткой шестирукого божества Ниорин Кваннон, золотой фигуркой Будды и жадеитовым тигром. К этой комнате примыкала маленькая кухня, больше похожая на просторную нишу, а в полуоткрытой двери в дальнем углу Брент увидел короткий коридор.
Заметив его взгляд, Маюми пояснила:
- Там ванная и спальня. Тесновато, но много ли студентке надо?
Брент кивнул удивляясь про себя. Йоси сказал ему, что Маюми принадлежит к очень богатой семье, многие поколения которой успешно занимались экспортом, и отец купил ей квартиру за четыре миллиона долларов. Брент слышал, что в Токио цены на жилье очень высоки, а теперь он понял, что высота эта космическая.
- Скажите, - сказала она, не сводя глаз с его разбитого лица. - А те, другие... Те, с кем вы дрались, сильно пострадали?
- Другие? - Брент засмеялся, стараясь, чтобы это было не очень больно. - Не другие, а другой. Капитан Кеннет Розенкранц.
- Этот американец? Напарник убийцы Фрисснера?
- Ведомый. Его "Мессершмитт" сбили над Гинзой, а самого взяли в плен. В газетах было.
- И вы с ним подрались?
- Подрался.
- Он, наверно, очень сильный?
- Он в приличной форме.
- А вы?
Брент побарабанил по мрамору ссаженными костяшками пальцев.
- Думаю, он меня надолго запомнит.
- Может быть, нам сегодня не ходить в храм Ясукуни?
- Здравая мысль. Пойдем в пятницу.
- Но это же... Это еще так нескоро... Йоси сказал мне, что вы стоите на вахте через день... Ой, простите, я, кажется, слишком навязчива.
Брент улыбнулся, что нелегко ему далось:
- Маюми, если вы подумали, что я несвободен, связан с кем-то обязательствами или, скажем, влюблен, то не ошиблись. - На лице девушки отразилось такое забавное уныние, что он не удержался от смеха. - И зовут мою возлюбленную - "Йонага". В ближайшие четыре дня она меня от себя не отпустит.
Маюми улыбнулась:
- Какая у вас требовательная возлюбленная! - Она подалась вперед. Йоси говорил: вы занимаетесь связью?
- Да. Связью и радиоэлектронной борьбой - РЭБ.
- И вы сейчас монтируете новый компьютерный радар?
- Маюми, то, о чем вы меня спрашиваете, называется "военная тайна", немного смутившись от ее настойчивости, ответил Брент.
- Ах, простите! - она мгновенно стала прежней, застенчивой как школьница. - Хотите чаю, Брент? Или, может быть, сакэ?
- Последнее предпочтительнее.
Она легко поднялась и пошла на кухню, упруго и ритмично колеблясь всем телом, словно двигалась под музыку. Прямо не девушка, а соната Бетховена, подумал про себя Брент. Она тут же вернулась, разлила теплое сакэ по чашечкам и медленно, словно нехотя, шагнула к своему креслу. Сумеречный предвечерний свет, лившийся из окна, пронизал желтый атлас, рельефно обрисовав ее тело - холмики твердых грудей с проступившими под тонкой тканью сосками, бедра и ягодицы, словно изваянные скульптором эпохи Возрождения. У Брента перехватило дыхание и пересохло в горле. Он торопливо сделал глоток. Ароматная жидкость обожгла ему разбитые губы, прикушенный язык, но он выпил до дна, чувствуя, как горячая волна прошла в желудок.
Маюми села и подняла свою чашечку:
- За "Йонагу"!
- За "Йонагу"! - откликнулся Брент.
От сакэ напряжение, столько часов не отпускавшее его, наконец ушло. Маюми вновь наполнила его чашечку.
- Наверно, это очень мощный корабль, если ему все нипочем, - сказала она.
Брент выпил, и очертания комнаты потеряли свою прежнюю четкость.
- Да. Он был выстроен на основе самого крупного из всех когда-либо существовавших линкоров класса "Ямато", - он снова выпил, и чашечка его немедленно была наполнена вновь. Он опрокинул и ее, и слова вдруг легко и гладко пошли с языка. - Всего было несколько кораблей этого класса: "Ямато" и "Мусаси" - линкоры водоизмещением семьдесят две тысячи тонн, девять орудий калибром восемнадцать и две десятых дюйма, шестнадцатидюймовая броня, тысяча двести отсеков и кают. Двигатели, котлы и артиллерийские погреба были защищены восьмидюймовыми стальными коробками. Третий корабль, "Синана", превратили в авианосец.
- А-а, значит, они с "Йонагой" - однотипные суда? Как это у вас называется? "Систер-шипс", да?
- Не совсем. "Йонагу" удлинили, вместо двенадцати котлов поставили шестнадцать, а водоизмещение увеличили до восьмидесяти четырех тысяч тонн.
- А что же с остальными?
- Все затонули во время второй мировой войны. "Ямато" и "Мусаси" - от бомб, а "Синану" потопила подводная лодка. - Брент снова выпил. - Но сначала они доказали свою беспримерную эффективность.
- Я знаю об этом из газет и телепередач, - сказала Маюми, наполняя сакэдзуки. - Много говорилось об этом классе судов. А теперь "Йонага" музей вроде "Микасы"? - улыбнулась она.
Брент потряс головой, потому что лицо Маюми стало слегка расплываться у него перед глазами.
- "Микаса" - это тот древний крейсер времен русско-японской войны?
- Да.
Брент засмеялся и словно со стороны услышал свой смех - слишком громкий и не в меру раскатистый. Он покраснел от смущения и сказал:
- Верно. Это очень удобно.
- В каком смысле?
- В самом прямом. "Йонага" как музей-заповедник не имеет никакого отношения к вооруженным силам, столь жестко ограниченным девятой статьей японской Конституции. Памятник старины, реликвия - что с нее взять?! Она внесена в национальный реестр охраняемых достопримечательностей. Кстати, ее командир, адмирал Фудзита, начинал службу на "Микасе".