Хотя… в пьяном разуме Барона замелькали быстрые мысли. А что если поменять Верховного Жреца. Вот тогда можно прижать всех жрецов, все монастыри. Кстати, тогда можно и их обложить налогами на войну.
А кого тогда поставить на место Жреца? Надо подумать.
Барон добрался до замка, приказал приготовить обед, вызвал танцовщиц и начал накачиваться вином. Когда прибыл посыльный от войска, то слуга сказал, что Барона беспокоить нельзя, отдыхает он.
А вот Верховный Жрец позвал посыльного к себе и начал стращать его тем, что Верховный Жрец обязан быть в курсе всех дел в государстве. На то он и поставлен Богами, чтобы порядок был. Испуганный угрозами жесткой епитимьи, посыльный все доложил Жрецу, и на прощание получил отпущение грехов и обещание, что никто не узнает об их разговоре.
А доложил посыльный следующее: войско продвинулось до реки Тервачной. Все селения, которые встретились на пути, были покинуты жителями. Скот и домашняя птица были увезены жителями. Разъяренные воины, которые надеялись на добычу, начали жечь деревни.
Войско дошло до засечной черты и остановилось. Ждут решения самого Барона.
Жрец начал готовиться к отъезду. Он понимал, что Барону нужно будет на кого-то свалить вину за проигранные битвы. А что проигранные битвы будут, Жрец не сомневался, его лазутчики давно докладывали о нововведениях Князя, и Жрец понимал, что захватить страну Князя будет практически невозможно.
Неожиданно прибежал слуга от Барона, он сказал, что Жреца срочно вызывает Барон. Жрец задумался, идти, не идти.
Глава 14
Подошла очередь Антона, он открыл широко левый глаз, правый старался прикрыть, ссутулился, разинул рот и даже высунул немного язык. Воин подтащил Антона за шкирку к человеку, который проверял всех, и поставил прямо. Парень смотрел мимо проверяющего и начал чувствовать, как из угла рта начинает бежать слюна. Проверяющий взял сумку, которую снял воин с Антона, перевернул и посмотрел на куски черствого хлеба, огрызок пахнущего сыра, потом задрал оба рукава, глянул на руки до локтя, отметил грязь, спасибо Леонтии, которая заставила вымазать грязью оба предплечья перед входом в городок, и подал знак воину. Воин долбанул Антона так, что парень упал прямо в лужу. Антон вскочил и начал ругаться, но так как он был в состоянии дурачка, то его ругань, перемешанная с воплями и визгами только насмешила проверяющего. Антона вытолкали из загородки и кинули вслед старую дырявую холщовую сумку. Он подобрал ее и поплелся к выходу из городка.
Хотелось есть. Антон подошел к крайней избе и постучал, и сразу начал, — подайте ради Богов. Пожалейте несчастного и тупоумного! Откуда ему пришли эти слова, он не понял, да и неважно было. Просто слова сработали, хозяева вынесли черствый хлеб и заскорузлый кусок сыра. Антон поклонился в пояс и поплелся в лес. Нужно было все обдумать.
Леонтию взяли, она под подозрением, но ее должны отпустить, у нее же есть знак. И не отпустят только по одной причине, если началась война. Тогда таким девушкам нужно возвращаться в свою страну и прекращать все перемещения. Антон задумался. Для чего все эти девушки путешествуют? Понятно, что собирают информацию. Но для кого? Казалось, что для правителя той страны, где они проживают. Но не факт… А если они собирают информацию для своего заведения. А оно находится в стране Ламы, тогда, если заведение подчиняется Ламе, то вся информация стекается к Ламе. Но Леонтия говорила, что школа существует отдельно от государства. Но опять же мало ли чего она говорила…
Антон перекусил, попил воды из ручейка и стал думать, как спасать Леонтию. Понятно, что надо идти в город. Но ведь его выгнали оттуда. А он снова заявится. Ну и что? Он ведь почти городской сумасшедший. Его уже многие видели и поняли, что дурачок безобиден. Эх, оружие бы! Хотя бы нож. Но где его взять. Нож был у Леонтии. Придется взять палку. Дальше что? Надо искать место, где держат Леонтию.
Антон снова пошел в город. Но двигался он не тем путем, которым они вошли, а другим. Он обогнул рынок. Рынок снова зазывал покупателей, вопил, кричал, блеял, мычал и лаял. Там продавали все начиная от посуды, кончая быками и лошадьми.
По пути он отмечал воинов, которые проходили улицами, шли они строем. — Не иначе война, — шептались в подворотнях бабы и закрывались в цветастые платки, которые надели по случаю праздника всех Духов. Праздник проходил раз в год и отмечался всенародным гулянием и распитием нескольких бочонков крепкого пива, и выступлением заезжих артистов.