— Вандиен!..
Кто-то звал его по имени, пытаясь перекричать завывания ветра и песнопение Заклинательницы. Женский голос. Большего Вандиен сказать был не в состоянии. Тем не менее, надежда, совсем было угасшая в его душе, снова воскресла. Он сощурился, вглядываясь в штормовой мрак.
— Ки!.. — закричал он затем. — Сюда, Ки! — И вскочил на свой камень, размахивая руками и менее всего думая о равновесии. — Паршивая упряжка куда-то удрала, но конец повода у меня. Они тут где-то…
Не дожидаясь, пока она отзовется, Вандиен спрыгнул в воду и побрел, подбирая веревку. Следовать за ней, петлявшей и путавшейся в мокрых камнях, было ужасающе трудно. Но Вандиен был готов сдохнуть, только чтобы не показать Ки, как он оплошал и мгновение назад позорно опустил руки.
Он услышал, как о камень заскребло дерево. Потом в кромешном мраке загорелся фонарь: чья-то рука отвела в сторону заслонку, до поры затенявшую свет. Вандиен увидел плот, наспех связанный из плавника. Посередине плотика был укреплен фонарь, а подле фонаря восседала Джени. Она была мокра до последней нитки: по-видимому, девушка тоже следовала за отступавшим отливом, толкая плотик перед собой. А теперь отдыхала, забравшись на свое сооружение и придерживаясь рукой за камень. Взгляд ее дышал тем же холодом, что и храмовые стены. Ветер нес и раздувал ее светлые волосы, при свете фонаря они казались бледным пламенем, охватившим ее голову. Помимо нее, фонарь мало что освещал.
— Я решила, что твои старания заслуживают хотя бы одного зрителя! — чтобы быть услышанной, Джени приходилось кричать. Она набрала в грудь побольше воздуху и продолжала: — Остальные, понимаешь, слишком увлеклись песнями и выпивкой, им ни до чего. К тому же Киллиан накликала здоровенный шторм, так что никому не охота выползать наружу. Правду сказать, и в прошлый-то раз посмотреть на возчика вышло всего несколько человек… Еще несколько лет, и «возчик» превратится в почетный титул для любого менестреля или жонглера, который приедет повеселить их в праздничный вечер!
Подобравшись к Вандиену вплотную, Джени посмотрела на него со своего плотика сверху вниз. Темные вьющиеся волосы Вандиена утратили упругость и, намокнув, плотно облепили его голову и шею. Его лицо было красным от холода — все целиком, за исключением шрама, который выделялся, точно клеймо. Мокрая одежда висела на нем, как на вешалке. Глаза его были двумя темными дырами, губы — сжаты в одну черту.
Он сказал:
— А я и забыл, что могут быть зрители.
— Да? А мне показалось, ты очень обрадовался, когда первый раз, отозвался. Я даже решила, что ты отыскал сундук.
— Я принял тебя за… одного своего друга, который обещал постараться помочь мне с этим делом…
— Вряд ли ты меня числишь своим другом, — сказала Джени. — Только я, в отличие от нее, пришла тебе помочь.
— Послушай, Джени… Я совсем не это имел в виду…
— Потом разберемся, — перебила она. — Заклинательница разошлась как следует, а значит, до начала прилива у нас не так много времени. А ведь ни за что не поверишь, что там, наверху, всего лишь маленькая Киллиан, верно?.. И где только легкие-то в подобном тельце помещаются…
— Джени, слово «друг» имеет очень много оттенков…
— Ни один из которых, я уверена, ко мне не относится. Ладно, возчик, проехали. Давай лучше за дело! Есть хоть какие-нибудь признаки сундука?
— Никаких! — Ветер унес слово прочь, но Джени было достаточно посмотреть на лицо Вандиена. — Дай выловлю упряжку, — заорал он что было силы, и Джени кивнула.
Она осталась сидеть, поджав ноги, на пляшущем по волнам плоту, а Вандиен отправился петлять по храму, следуя за веревкой. Дважды ему приходилось нырять в непроглядные волны, выпутывая конец из-под камней. Добравшись наконец до узла, которым канатик был прикреплен к центральному кольцу упряжи, Вандиен чуть не наступил на своих скилий. Бесстыжие твари, оказывается, забились в угол храма неподалеку от того места, где они проникли вовнутрь.
— Ну и теперь что? — закричал он, обращаясь к Джени. Какое все-таки наслаждение — с кем-то переговариваться и знать, что будешь услышан, несмотря на беспрестанный шум ветра и плеск волн. Он уже решил для себя, что притащился сюда зря. Но кое-какое облегчение разговор все же приносил.