– Тогда что ты от меня хочешь? – не сдержался Гоша и схватил её за руки. – Я и так сказал больше, чем следовало. Это моё дерьмо. Личное.
– Ой, а я уже испачкалась. Теперь моя пора тебе попу подтирать. Иди наверх, – жёлтые глаза почти горели подобно палящему летнему солнцу. Она выдернула руки из захвата. – Считай, что теперь я таскаю тебя на руках в туалет, а ты немощен.
Васька развернулась и направилась к лестнице, давясь от гадких мыслей. Непристойные картинки то и дело вспыхивали перед глазами, словно приглашая в свидетели. Она не знала того Гошу, который жил в большом городе и вёл себя аморально. К ней он попал в виде пепла, точно такого же, как она сама. Тем тяжелее давалось понимание того, что прошлое не изменить. Можно начать всё с нуля.
– Чего ты ещё хочешь знать? Подробностей? – прошелестел его тихий голос над ухом, когда она остановилась возле окна на кухне.
– Нет. Я хочу понять тебя.
– Я бы тоже хотел понять себя. Наверное, лучше мне уехать, – сказал он.
– Бегство не выход. Ты – хороший журналист? – спросила Васька, поворачиваясь к нему лицом. – Я говорю не о твоей человеческой натуре, а о профессиональных качествах.
– Теперь уже не знаю.
– Ты бы мог найти другое место работы, вести блог в Интернете. Мало ли возможностей. Подумаешь, голая задница в объектив попала. Ты – рохлик. Самый настоящий. Вместо того чтобы бороться, сбежал.
– Думаешь, я сам себе это не говорю? – горько усмехнувшись, сказал Гоша.
– Говоришь. Но всегда полезно послушать, когда тебе скажет кто-то другой. Пообещай мне кое-что.
– Что именно?
– После фестиваля ты вернёшься домой и разберёшься со своими тараканами. А я – со своими. Наверное, мы не случайно встретились. Мы оба не знаем, как жить дальше. Твой мир рухнул и мой – в руинах. Мы очень похожи. Никому не доверяем. Волки-одиночки. У меня есть крёстный, но это не сильно помогает. Без отца жизнь кончилась. Я тоже бегу от себя. Поэтому мне с тобой тепло, – сказала Васька и уютно уткнулась головой в изгиб его шеи.
– Вась, ты ненормальная? Я только что тебе поведал о своей маниакальной любви к сексу. Ничего не напрягает? Убежать не хочется? Полицию вызвать? Дядю Гену? – искренне изумился Гоша, ощущая щекой шёлковую гладь светло-русых волос.
– А смысл? Ты мог воспользоваться моей беспомощностью много раз. Уверена, что даже не думал об этом. Ты – моё утешение, – тихо ответила Васька и закрыла глаза. Ей было спокойно, особенно сейчас, когда его ладонь гладила её по голове. Очень хотелось укутаться в сильные мужские объятия и не думать ни о чём.
– Странно. Тем местом не думал, – подтвердил мужчина, отчётливо осознавая, что ни за что не хотел бы обидеть девушку. Так может, дело не совсем в нём? Вернее, не только в нём, но и в тех легкодоступных, прыгающих к нему в штаны особях женского пола? Не на всех же он делает стойку.
– Тебе не стыдно было покупать прокладки? – вдруг улыбнулась Васька. Её до сих пор грызли сомнения по этому поводу. Как кстати пришлись женские штучки личной гигиены.
– Подошли? – он всё-таки обнял её. Душа встрепенулась, будто нашла себе собеседницу.
– Бестактно спрашивать, но подошли.
– Глупости. Бестактно делать рекламу по телевидению о прокладках и тампонах. Не переживай. Неловко было, когда я первый раз встречался для интервью с гинекологом, а потом стало всё гораздо проще, – заулыбался Гоша. Та встреча оказалась незабываемой. Заведующим отделением гинекологии был видный мужчина. Очень импозантный и обаятельный. Гоша краснел, как школяр, задавая вопросы, как ему казалось, интимного характера: почему тот выбрал такую профессию, не возбуждает ли его весьма специфический вид женщины на гинекологическом кресле, не стесняются ли врача-мужчину пациентки. На что чудо-доктор ответил: «Кассира в банке не смущают миллионы, почему меня должно что-то смущать».
– Интересная у тебя работа, – улыбнулась Васька.
– Да. Была.
– Глупости. Если журналист сидит внутри тебя, он никуда не денется. Никакая позорная фотография не сможет его изгнать. Вот увидишь, ты ещё вернёшься в свой мир.
– В свой мир не хочу. Слишком продажный. Может, пообедаем?
– Может. Не хочу тебя отпускать. Ты тёплый. Мне хорошо.
– Ты точно не от мира сего…
День покатился дальше. До самого вечера Гоша травил байки из газетной жизни. Васька хохотала, удивлялась, вздыхала и радовалась. Уже стемнело, а они всё сидели на кухне и не собирались расходиться. Васька вытянула из него все мысли без остатка, опустошив сознание. Это был её первый опыт в практике дипломированного психолога и не совсем удачный, потому что она не могла отстранённо думать о Гоше. Чем больше погружалась в его внутреннюю сущность, тем сильнее растворялась в ней. Всё отчётливее Васька понимала, что её затягивает в омут голубых глаз и расставание убьёт окончательно. Никакие знания не помогали настроить себя на отторжение чувств.