– Вась, иди спать. Ты уже носом клюёшь, – улыбнулся Гоша, заметив отсутствующее выражение на лице девушки.
– Да, пора, – кивнула она и потёрла лицо ладонями. – Доброй ночи.
– Доброй ночи…
Спустя полчаса звуки в доме затихли. Два человека смотрели в темноту и мучились от бессонницы. Гоша снова ворочался на раскладушке, Васька вертелась в постели. Им не хватало друг друга. Поврозь обоим было холодно.
Глава 7. Огнев-Фест
Под утро Ваське приснился омерзительный сон, в котором она ехала в лифте вместе с Гошей, а он её не замечал и занимался непристойным делом с другой женщиной. Всё было отчётливо и ярко, включая вздохи и звуки. От боли у Васьки скрутило живот. Критические дни не думали кончаться. Она открыла глаза и поняла, что плачет и, судя по мокрой подушке, уже давно.
«Я схожу с ума. Гоша не мой и никогда не будет моим», – девушка поднялась с постели, накинула халат, взяла чистые вещи и тихонько выскользнула из комнаты. Взгляд как нарочно примагнитился к раскладушке, где спал мужчина, как всегда, на животе, свесив руку и ногу на пол. Одеяло валялось на лестнице. Васька не пошла его подбирать. Она стояла и смотрела на широкие плечи, длинную спину и на то самое, обтянутое боксёрами место, которое испортило сон. Мысли приняли неправильное направление. Злость росла. Васька скрылась в ванной комнате, заперла дверь на задвижку и пустила воду. Слёзы продолжали течь. Жёлтые глаза опять опутала кровавая паутина лопнувших сосудов, веки припухли.
Шум воды разбудил Гошу. Он открыл глаза, посмотрел на своё одеяло и вернул ногу на раскладушку, а потом похолодел от ужаса. Пробуждение было полным. Абсолютно. Он не помнил, что ему снилось, но желание просто убивало. Слетев с постели, Гоша оделся за пару секунд, сложил раскладушку и умчался в дворовый туалет. Это был его второй залёт в старенькую, сквозящую щелями постройку. Запах там присутствовал специфический и мужчина надеялся, что он поможет избавиться от зашкаливающего напряжения ниже пояса.
– Буду спать в машине, – решил Гоша, закрывая скрипучую дверь на жалкий крючок.
Любое прикосновение приносило боль, и никакие ароматы не помогали. Унизительный дедовский метод спасения подействовал безотказно, а заодно мучительно постыдно и безжалостно до дрожи под коленками и мерзкого стона облегчения. Как он ненавидел себя в эту минуту, сильнее стократно, чем в ситуации с лифтом. Никакие уговоры, что это природный утренний «подъём», не помогали. К собственным мыслям присоединились язвительные намёки Джорджии, которая продолжала существовать, как элемент совести.
«Мальчик не сдержался. Слабак. Рохлик», – стучало в голове, пинало под дых. До чего противно было смотреть на свою руку, словно она вымазана нечистотами из выгребной ямы.
– Слышь, Гоша, ты это… не бери в голову, – послышался сочувствующий голос Феди. Туалет стоял возле забора.
Аллигатор лязгнул зубами, поняв, что его стон был отчётливо слышен за пределами огородного нужника.
– У всех бывает. Ты же не железный. Я вот как Джорджию представлю, так вообще удержаться не могу. А её может, и в помине не существует, – не унимался Федя.
– И тебе с добрым утром, – откликнулся Гоша, понимая, что отмалчиваться глупо.
– Я сегодня за газетой в город поеду. Я же ей написал. Вдруг ответила…
Федя пустился фантазировать, а Гоша застегнул молнию на джинсах и вышел под солнечные лучи. Чистый утренний воздух бодрил. Август медленно катился на закат.
– Дяде Гене всё докладываешь? – усмехнувшись, спросил Аллигатор, пролезая сквозь высокую траву к забору.
– Кому? А, Мизинчику? Ну так… частично, – откашлялся Федя, заметив недобрый взгляд соседа. – Не переживай, это чисто между нами. Сам грешен.
– Чего мне переживать? Можешь и доложить. Я здесь ещё пару дней побуду и свалю. Хочу фестиваль посмотреть.
– Тебе понравится. Это батя Васьки придумал. Он же повёрнутый был на развалюхах. Сколько их починил, уйма. Васька в него пошла. А как помер, так она тоже как померла. С тобой вроде ожила. Ты… это… поосторожнее с ней. Мизинчик голову снесёт, не заметишь как. Я уж попал под горячую руку один раз, так до сих пор стороной обхожу. Всё, пора в город. Скоро автобус, – засобирался Вася.
– Не забудь рассказать, чего там Джорджия ответила, – кивнул Гоша, провожая взглядом сутулого Федьку.
В дом идти не хотелось, как и встречаться с Васькой. Теперь Аллигатор боялся за непредсказуемость своей части тела. Ополоснув руки в летнем душе, он уселся на пень и подставил лицо солнцу. Как ни странно, но после разговора с соседом мысли поутихли. Васька наблюдала за Гошей из окна спальни и не знала, что делать. Он отдалялся, словно заранее приучал к тому, что скоро исчезнет. Прошёл час, как постоялец прилип к грязному пню и не собирался с него подниматься. Между тем на кухне остывал кофе, черствели бутерброды. Васька вспомнила про телефон и написала сообщение: