– Убить тебя, – осклабился гость и спокойно скинул дорогие ботинки. – Тапки есть гостевые?
– Зачем тапки? Боитесь наследить? – хмыкнул хозяин, доставая из тумбочки шлёпки.
– Всё-то ты знаешь, Рохлик. Кофе есть? С утра тебя жду.
– Ещё и кофе? Ну и наглые пошли убийцы в последнее время. Ладно, пойдём. Накормлю.
Гоша повёл Мизинчика на кухню. Так странно было видеть его в собственной квартире, что никакой мало-мальски умной мысли не приходило в голову. Очень хотелось спросить про Ваську.
– Отличная хата, – восхитился Мизинчик, заглядывая по пути во все помещения.
– Мне тоже нравится, – усмехнулся Гоша, двигая подбородком. Удар вышел чувствительным. – Кстати, спасибо.
– За что?
– За звонок брату. Очень помог. Как Васька?
– Никак. Заперлась в доме, на звонки не отвечает, меня не пускает, на улицу не выходит. Сука ты, Рохлик. Из-за тебя она опять замкнулась. Как я мечтал тебе навесить. Кайф словил. Ещё хочу, – заиграл желваками Мизинчик и потёр ладони.
– Что мешает? – выдохнул Гоша.
– Жрать хочу, – буркнул гость.
Гоша сварил пельмени. Помня о зверском аппетите Мизинчика, вывалил в кастрюлю из упаковки всё до последней крупинки. Пока он готовил, дядя Гена съел холодные сосиски и выпил сок.
– Зачем приехали всё-таки? – не удержался Аллигатор.
– Не знаю. Не хочу потерять Ваську. Она мне как дочь. Даже больше. Я обещал Лазарю беречь её. Хрен-то.
– Оттает. Я знаю.
– Тебе откуда знать, Рохлик? – горько улыбнулся Мизинчик, наблюдая за тем, как на столе появляется большая тарелка с пельменями, чашка с кофе, ломти хлеба.
– Просто знаю, – Гоша приготовил себе кофе и сел напротив. – Хочешь, чтобы я поехал с тобой?
– Не знаю. Была мысль запихнуть тебя в багажник.
– Это не поможет.
– Почему? – нахмурился Мизинчик, пропустив момент, когда прыщавый юнец обратился к нему на «ты».
– Ты плохо знаешь Ваську.
– Думай, что говоришь, Рохлик.
– Думаю. Я предполагаю, о чём ты сейчас думаешь, зная о моей развратной сексуальной жизни. Ничего не было, – сказал Гоша, отпивая кофе.
– Совсем? – немного опешил гость и застыл с открытым ртом.
– Четыре поцелуя считаются?
– И всё? Чёрт. Я хотел тебя убить.
– Извини, что разочаровал. Но ты можешь это сделать, чем облегчишь мою участь. Мне тяжело без Васьки. Очень. Голова больше ни о чём не думает. Поэтому прибей и вся недолга, – сказал Гоша, отставляя свой бокал. – Только сначала я должен завершить работу. У меня два дня. Не могу подвести.
– Что за работа? Помощь нужна? – серьёзно спросил Мизинчик и услышал дикий хохот. – Что? Быстрее закончишь, быстрее убью.
– Похоже, я тебя полюблю, – хрюкнул Аллигатор, как кабанчик.
– Молчи, сопляк. Спасибо за статью. Весь тираж разобрали. Пришлось дополнительный заказывать.
– Пожалуйста. Фестиваль удался. Рад, что принял участие. Это незабываемо.
– На, держи, – Мизинчик вытащил из портмоне фото и бросил его на стол.
– Васька… – выдохнул Гоша и побледнел. Ему стало плохо до тошноты. Кто-то успел сфотографировать её рядом… с ним. Они стояли возле «Чайки» и смотрели друг на друга. Во взглядах полыхал пожар.
– Там только ленивый вас не фотографировал. Две звезды, блин. Не представляешь, чего мне стоило уничтожение всех этих снимков и чистка чужих телефонов и камер. Как же я хочу тебя убить. Васька не простит. Что ты с ней сделал, а? – с горечью воскликнул Мизинчик.
– Не знаю. Не спрашивай. Иди, ложись спать. Ванну, туалет найдёшь сам. Кровать одна, но я сегодня не лягу, так что она в твоём распоряжении. Оставь меня, пожалуйста, – попросил Гоша, закрыв глаза. Если дядя Гена хотел убить, то у него получилось. – Уйди ты уже.
Гоша свирепо посмотрел на мужчину, который пытался что-то переварить в голове, но, видимо, кровь прилила к желудку и пельменям.
– Ладно, – подняв руки вверх, Мизинчик встал из-за стола и потихоньку удалился.
Идея переночевать понравилась. Дойдя до ванной комнаты, он услышал грохот и бегом вернулся на кухню. Гоша крушил всё, что попадалось под руку. На полу уже валялась микроволновка, туда же летели, переворачиваясь в воздухе, стулья. Аллигатор ничего соображал, давая выход тому, что так долго сдерживал в себе.
– Рохлик, всё. Тихо, твою мать, – Мизинчик обхватил его своими ручищами, как стальным обручем. – Тихо, парень. Вы оба чокнутые. Тихо, сказал.
Тряхнув его хорошенько, мужчина поволок Гошу в комнату и бросил на кровать, спеленал в покрывало, как в смирительную рубашку.
– Лежи и не дёргайся. Вовремя я заглянул на пельмешки.
Он ушёл, чтобы умыться, когда вернулся, увидел, что Гоша смотрит в одну точку, а из глаз стекают слёзы. Мизинчик едва сам не заплакал. Он развязал пленника, но тот не пошевелился.