Он написал ему тёплое, лёгкое письмо, объясняя выгоды дружбы и предлагая всегда обращаться за советом в делах сердечных. Неожиданно, но факт. К бывшему уголовнику Гоша относился гораздо лучше, чем ко многим другим людям. Все его пороки были на виду, так же как и достоинства. Он не таил ничего, говорил что думает, работал на Мизинчика открыто. Федька был интересен с журналистской точки зрения, и Гоша признавался себе, что обязательно написал бы очерк о судьбе деревенского парня, оступившегося однажды, но не переставшего быть человеком. Ему хотелось помочь. Видимо, и Мизинчик понимал, что тот небезнадёжен, потому и принял в штат осведомителем. У каждого свои понятия.
– Федь, я с тобой, но чисто в дружеском эквиваленте. Кто там ещё? Павел. Хм, видать, ему всё же скучно. Нет, этот никогда не сделает решительный шаг. Проверим. Назначу свидание. Эх, жаль поспорить не с кем. Он точно меня продинамит, – вздохнул Гоша. Павел не вызывал эмоций. Слишком вежливый, консервативный, с набором стандартных фраз. Без зазрения совести Джорджия назначила ему свидание. – Кто ещё остался? Два новеньких. Оба мужчины. Ладно. Давайте глянем, господа, что вы хотите от меня.
Письмо от Бориса заставило проглотить неприятный комок. Мужчина изрыгал ненависть всеми возможными словами, считая таких, как Джорджия, разрушительницами жизней, пиявками, желающими присосаться к чужому кошельку с целью наживы. Гоша решил не оправдываться и оставил письмо без ответа. Его взяла обида за Джорджию, которая олицетворяла всё лучшее, что было в нём: открытость, наивность, нерастраченную нежность, ласковую грусть, желание любить.
– Ого. Джордж. Кто-то что-то понял? – Гоша ухмыльнулся и облизнулся как кот на сметану. – Джордж и Джорджия – два одиночества в толпе?
Предвкушая удовольствие, он не торопился открыть письмо. Гадал, предполагал, делал ставки и надеялся, что его не постигнет разочарование.
«Доброго времени суток, Джорджия! Ты как с меня срисовала себя. Те же проблемы. Все видят меня снаружи и загодя решают, какой я внутри. Да, родители не обделили меня генами, потому и страдаю. Веришь ли, всегда хотел найти своё зеркальное отражение. Искал в толпе и в пустыне, но так и не встретил. Признайся, ты тоже ищешь себя в другом человеке? Ищешь, я чувствую. Джорджия… красивое имя, но не твоё, а Джордж – не моё, но нам так легче, правда? Нам страшно открыться. А вдруг не поймут, не примут? Здесь мы можем не бояться того, что снаружи. Есть ты и я. Никто не узнает, кто мы. Согласна? Будет время, пиши. Джордж».
Гоша закрыл глаза и раздражённо подумал о том, что пресловутый Джордж копнул глубже, чем предполагалось. Джорджия не собиралась открываться до конца. Она хотела флирта, игры. Или это он, Гоша хотел, а его дамочка в голове всё переиначила?
– Кто ты, Джордж? Мне уже интересно, – пробормотал Гоша, не торопясь с ответом. – Ты как-то уж очень хорошо меня знаешь. Но ты точно не шеф. Он не умеет так писать. Слил кому-то меня? Тоже вряд ли. Значит, случайность? Нет, в нашей жизни всё сплошная закономерность.
Он покрутился на кресле, прежде чем решился напечатать ответ. Письмо получилось содержательным, чуть ироничным, словно спрут, запускающий щупальца. Отправив сообщение, Гоша стал ждать мгновенного ответа, но ни через пять, ни через пятнадцать минут ничего не произошло, и он вновь принялся за интервью. Отвлечение на другие мысли помогло очистить голову от тяжести. За пару часов он закончил работу, вылизал на предмет ошибок и редакторских правок. По эмоциональной составляющей интервью зашкаливало. Гоша максимально сохранил стиль речи Лёли, убрав лишние фразы и оговорки.
«Звонить или до утра подождать?» – думал он, памятуя о времени, и для начала послал сообщение на номер Веры, что всё готово. Почти сразу загремел мелодией телефон.
– Доброй ночи! Да, готово. Ещё не поздно? Хорошо, сейчас вышлю вместе с фотографией. Вносите правки и коррективы, убирайте лишнее. Спасибо вам. До сих пор не могу отойти от мыслей, посеянных разговором. Не знаю, кому больше было нужно интервью: мне или Лёле. Доброй ночи, – выдохнул Гоша и отбросил телефон в сторону, чтобы переслать файлы.
Теперь оставалось ждать. Это всегда было самым тревожным и волнительным. Как воспримет человек то, что наговорил? Совпали ли его мысли с тем, что услышал журналист? Не так уж редко люди ужасались тому, как коряво умудрились ответить на простые вопросы. Гоша уже давно набил и руку, и язык на встречах с людьми. Почти всегда шёл на контакт подготовленным, нарыв по максимуму интересных фактов. С Лёлей он словно начинал с нуля свою карьеру корреспондента в газете.