Новость о том, что Васька начала работать окрылила и опечалила. Он представил, как его малышка ворочает колёса, откручивает тяжёлые детали, возится с маслом, копается под капотом, сидит в яме, и почувствовал себя рохликом, не способным поставить запаску. Обуреваемый мыслями Гоша скинул мятую одежду, ополоснулся, разогрел себе еду на газовой плите, потом сходил к вахтёру за микроволновкой и с трудом притащил её в квартиру. Мизинчик превзошёл себя, купив навороченную модель.
– Деньги на ветер. Не собираюсь я в ней готовить, – вздохнул Гоша, но всё же установил на место, где прежде стояла павшая смертью храбрых предшественница.
Бодрый духом Аристархов засел за вёрстку и провозился до полуночи, но работой остался доволен. Интервью бросалось в глаза, фотография притягивала взгляд. Всё по феншую. Удовлетворённый работой, он скопировал полосу на флешку и растерялся. Его долгая гонка закончилась, и впереди маячила пустота. Он не знал, чего хочет. Нового взлёта? Если там же, то нет. Всё больше он склонялся к мысли стать внештатником и работать на себя, делая только то, что нравится самому и не подстраиваться под общее течение. По его мнению независимых газет не существовало. Все они кормились на чьи-то деньги. Любая редакция – убыточное предприятие. Цена росла, продажи падали. Люди всё меньше читали печатные издания. Скорость Интернета позволяла получить информацию гораздо быстрее, пусть и не всегда достоверную.
– Ладно, проверим, что там Джордж пишет. Наверняка пустил очередную ядовитую стрелу, – улыбнулся Гоша и потянулся. Общение с невидимым собеседником спасало от тоски. Пусть ненадолго, но всё же. – Прислал. Ты ж мой любимый Джордж.
В душе уютно закрутилась Джорджия, словно прихорашиваясь перед свиданием. Это походило на бред, но как иначе объяснить то неловкое чувство, которое вспыхивало при мысли о письме, стремлении его немедленно прочитать. Палец щёлкнул по клавише мышки, и открылся текст:
«Привет, Джорджия! У тебя всё в порядке? Я волнуюсь. Ощущение, что ты злишься на весь мир, который отторгает тебя. Знакомые ощущения. Хотел бы я сказать, что всё пройдёт. Нет. Не пройдёт. Прими свою боль, пойми и продолжай жить. Я же сказал, что ты другая. Всё, что в газете, это фикция для слабохарактерных особей. Пиши, и тебе станет легче. Твой Джордж».
– Мудрый Джордж, ты видишь меня насквозь. Пожалуй, мы подружимся, – тепло сказал Гоша, ощущая малую каплю покоя.
Ему хотелось поговорить о том, что творится на душе, но он понимал, что не с кем. Нагружать брата было бессмысленно. Тот, кроме своей змеи подколодной, ни о чём не хотел думать, и был прав. Если любится, надо любить. Потом ни к чему. А кроме Сэма никого не появилось в жизни. Так что Джордж подвернулся вовремя. Пусть не видел Гошу, но чувствовал лучше других то, что с ним происходило. До боли в сердце хотелось рассказать о Ваське и том сумасшедшем чувстве, которое заставляло жить, несмотря на то, что без неё всё покрывалось мраком. Гоша отправил ответ и забрался в кровать вместе с фотографией, где был рядом с Васькой. Лёгкость ушла из души, снова сердце накручивало на себя лёгкие, стягивало рёбра, и давило на душу.
– Вась, я вернулся, но не нашёл себя. Я хочу к тому себе, который был рядом с тобой. Я бы всё бросил и вернулся прямо сейчас, но не могу. Надо завершить дела. Люблю тебя, – прошептал он, пряча фотографию под подушку. Снова из груди шёл долгий и протяжный вой.
Гоша забылся, а тем временем за много километров от него не спала Васька, отчаянно переживая за Джорджию. Весь день девушка работала как каторжная без отдыха и еды. Ближе к ночи она забралась почти ползком по ступеням на второй этаж и залегла в ванну, благодатно отмокая после праведных трудов. В горячей воде стало парко и сонливо. Мысли плавно закружились в двух направлениях, сливаясь в одно. Гоша и Джорджия. От неожиданности Васька едва не захлебнулась. Она вынырнула из воды, фыркая и жадно хватая воздух. Сердце выделывало такие коленца, что дух захватывало. Наскоро отмыв грязь, Васька вылезла из ванны, кое-как вытерлась, надела халат и замотала волосы полотенцем.
– Какая я дура, – решила она, шлёпая в свою комнату к компьютеру. Ожидание нервировало. – Давай уже. Выброшу. Наконец.
Она открыла почту и впиявилась взглядом в письмо. На глаза навернулись слёзы. Буквы не различались. Васька тёрла веки и ладонями, и рукавом халата, и кончиком полотенца.
– Джорджия, я знаю тебя. Знаю так хорошо, что чувствую себя полной дурой. Ну, почему я сразу не поняла, кто ты? Гоша, ты в каждой буковке. Прости, что не узнала сразу. Прости. Боже, ты рядом. Я могу говорить с тобой. Пусть хотя бы так, но я буду знать, как ты живёшь. Боюсь читать, – Васька всхлипнула и приблизилась к монитору. – «Привет, Джордж». Привет, любимый. «У меня ощущение, что ты знаешь меня лучше, чем я сама». Это да. Я знаю тебя как облупленного. «Моя жизнь перевернулась с некоторых пор». Моя тоже. «Я поняла, что не жила раньше. Ты прости меня, Джордж, но моё сердце занято». Не переживай, я тоже люблю не тебя… тьфу, не тебя и тебя. Вот как такое возможно? «Сегодня перед смертью один хороший человек сказал: «Не отпускай. Никогда. Люби». И я люблю безумно, безоглядно и не знаю, как справиться со своей любовью». Гоша, кто умер? Не пугай. Почему я не с тобой? Зачем отпустила? Любишь? «Надеюсь, что в твоей жизни есть человек, которого ты любишь, и который любит тебя». Есть. Это ты, любимый. «Я пыталась вернуть себе себя, но ничего не получилось. Без того, кто живёт в моём сердце, это бесполезно». Как ты прав. Я без тебя никто. Я пытаюсь бежать от боли и становится ещё больнее. Скоро будет сорок дней, как ушёл отец. Если бы не ты, Гоша, я бы не выжила. «Я рада, что у меня появился друг, с которым я могу поделиться мыслями. Джорджия». Гоша, это я рада, что нашла тебя. Ты мой.