Я сжимаю переносицу и выдыхаю. Черт. Еще одна чертова проблема. В прошлом году у нас были Вулфингтоны. Теперь нам придется иметь дело с настоящими гребаными волками8.
― Где? На ранчо?
― По периметру. ― Форд прислоняется к стене, скрестив руки. ― Рядом с лесом.
― Устрой ловушку, ― говорю я ему. ― Ничего смертельного. Мы не убиваем волков.
Эта земля принадлежит им так же, как и нам. Однако наш скот находится под запретом.
― Как прошла операция по спасению? ― спрашивает Форд, заглядывая в ящик стола и открывая упаковку твердых леденцов с корицей. Он одержим ими еще со времен высшей лиги, пытаясь заменить табак.
― А ты как думаешь? ― Мои слова звучат глухо. ― Ты видел ее.
Янтарные глаза Форда вспыхивают.
― Да. Видел.
У Чарли подрагивает мускул на челюсти.
― Завозил ее к Стиду?
Я сжимаю губы, осматривая комнату. У всех моих братьев один и тот же взгляд, выражающий неукротимую ярость и проникающий мне под кожу.
― Сегодня вечером.
Одна из самых трудных, блядь, вещей, которые мне когда-либо приходилось делать. Стид держался, но я видел это по его лицу. Опустошение человека, который не смог защитить ту, которую любил.
Форд перекатывает конфету во рту, а потом говорит:
― Значит, она придет в себя, найдет работу и родит ребенка. Так все будет?
У меня возникает внезапное желание выпить все пиво залпом.
― Да, ― ворчу я. ― Она собирается начать с чистого листа.
Уайетт присвистывает.
― Это серьезно.
― Она справится. ― Я открываю пиво и делаю глоток. ― Она сильная.
― Ты знаешь, кто этот парень? ― спрашивает Уайетт, не глядя бросая дротик в доску для дартса.
Я вздыхаю, уже представляя в своем скором будущем поездку в машине скорой помощи.
― Если бы это было так, думаешь, я бы сидел здесь?
― Нет. Я думаю, что нет, ― говорит Чарли.
От меня не ускользает, как резко темнеет его лицо. Тревожные взгляды, которыми обменялись Уайетт и Форд. Гнев и адреналин переполняют каждого из моих братьев. Они хотят найти этого парня так же сильно, как и я.
Я встаю и пересекаю помещение, чтобы выхватить дротик у младшего брата, пока он не поранил себя или кого-нибудь еще.
― Почему она здесь, Дэвис? ― спрашивает Чарли.
Я откидываюсь в кресле, уже устав от разговора. Но я должен объяснить братьям ситуацию. То, что происходит на ранчо, затрагивает всех.
― Она думает, что ее бывший придет за ней.
― Черт, ― бормочет Уайетт, потирая затылок.
У Чарли подергивается мускул на челюсти.
― А он сделает это? ― Его голубые глаза останавливаются на камерах наблюдения и экране с изображением его дома, где Руби сметает снег с крыльца.
Я сжимаю челюсти. Чувство вины пронзает меня насквозь.
― Я не допущу здесь больше никаких неприятностей, Чарли.
Руби пострадала из-за моей гребаной ошибки, и я потратил всю прошлую осень на установку новых мер безопасности. Я проверяю каждого сотрудника, пока не узнаю его имя и лицо во сне. Мы следим за каждым дюймом ранчо, за исключением линии деревьев и леса. И все же, если бывший Дакоты планирует ее искать, оставлять ее на ранчо опасно, и Чарли это знает.
Я смотрю ему прямо в глаза.
― Если он появится, я разберусь.
― Ты уже достаточно поразбирался, ― ворчит он.
На лице Форда нет и следа его обычной непринужденности. Он выглядит раздраженным.
― Значит, ты планируешь оставить ее на ранчо?
Я киваю.
― Она будет находиться здесь постоянно, пока не станет безопасно.
На лице Уайетта появляется ехидная ухмылка.
― И что именно это значит?
Я хмурюсь. Меньше всего мне нужно, чтобы Уайетт напоминал мне, что мы с Дакотой будем находиться в очень тесном помещении в течение следующих скольких бы то ни было месяцев.
― Сосредоточься на ранчо, ― рявкаю я. Из всех моих братьев я строже всех отношусь к Уайетту. Мы с ним всегда конфликтуем из-за правил и дисциплины. Если бы он только знал, что я потерял сон с тех пор, как он, будучи ребенком, забрался на спину лошади. У моего младшего брата есть как минимум шесть историй о том, как он должен был умереть, но не сделал этого.
― Мы открываемся через четыре гребаных месяца, и, если я правильно помню, тебе еще предстоит объездить лошадь.
Уайетт закатывает глаза.
― Властный ублюдок.
― Можешь рассчитывать на нас, ― говорит Чарли, вставая. ― Мы поможем. Со всем, что тебе потребуется.
С комком в горле я киваю Чарли в знак благодарности. Я мало говорю своим братьям о том, что они для меня значат. Они без лишних вопросов приедут ко мне домой с пустым багажником и рулоном скотча.
Не говоря больше ни слова, мои братья покидают «Дерьмовый ящик». Радуясь, что избавился от них, я возвращаюсь к своему компьютеру. Просмотрев записи с камер наблюдения, я открываю страницу Дакоты в Instagram.
Она бы треснула мне по шее скалкой, если бы узнала, что я лезу в ее дела. Но ей придется с этим смириться.
Найди этого парня.
Это единственный боевой клич в моем сознании.
Просматривая яркие глянцевые фотографии из жизни Дакоты, я по крупицам собираю информацию, которую мне годами передавали Стид и Фэллон, и даже сама Дакота до того, как прервала контакт. Она путешествовала по миру. Заслужила признание. Открыла собственное дело.
Все это и многое другое можно увидеть на ее фотографиях.
Выпускной в кулинарной школе. Кулинарные фестивали. Рецепты. Закулисье ее пекарни.
Тегов нет. Никаких упоминаний о мужчине.
Это ты, ублюдок? Я, прищурившись, смотрю на мужчину, который наблюдает за Дакотой с подносом печенья в руках.
На последних фотографиях в Instagram она, конечно, улыбается, но если присмотреться, то можно заметить. Несмотря на то, что ее улыбка яркая и сияющая, она не касается ее глаз.
Страх. Это единственное слово, которым можно описать выражение в ее глазах.
Это очевидно. Два года назад мы потеряли связь. Она отдалилась из-за своего бывшего.
Теперь, когда у меня есть ответы хоть на какие-то вопросы, я могу вздохнуть немного легче. Я собрал достаточно деталей, чтобы картина сложилась. Я все еще не знаю его гребаного имени, но это может подождать.
И снова чувство вины сжимает мою грудь. За то, что я не выяснил причину ее молчания. Чувство вины за то, что я не знал, что что-то не так.
Хуже, чем осознание того, что я оттолкнул ее, может быть только то, что я толкнул ее в объятия мужчины, причинившего ей боль.
― Черт! ― взрываюсь я.
Размяв шею, я возвращаюсь в прошлое.
Изображение Дакоты на Каскадном озере с Фэллон, мной и моими братьями. День, который запомнился мне надолго.
С диким воплем она прыгнула в ледяную воду, и я, как дурак, последовал за ней.
Фотография бьет по мне, словно исподтишка.
Она так усердно жует, что ее красивые карие глаза закрыты. Я вижу ее соски сквозь тонкую ткань облегающего бикини, и ее маленькую упругую попку, выступающую над поверхностью озера.
И еще есть воспоминание, которого нет на фотографии.
Я затаскиваю Дакоту под причал и стягиваю с нее эти маленькие бикини. Шлепаю ее по тугой маленькой попке, пока она подпрыгивает на моем члене и трется грудью о мое лицо. И все это происходит, пока наши братья и сестры плещутся в двадцати футах от нас.
Коти.
Моя Дакота.
Моя.
Внезапно я понимаю, что хочу не просто воспоминания, я хочу ее. Я жажду ее вкуса, чтобы ее растрепанные черные волосы спускались мне на живот, чтобы ее упругая попка прижималась к моим бедрам, чтобы нежные руки царапали мою спину.
Опасная, мучительная красота.
Смотри, но не трогай.
Долг, а не желание.
Из моей груди вырывается рваный стон. Я тверд как камень, и меня это бесит. Ненавижу то, что она делает со мной. Ненавижу то, что я сдаюсь, потянувшись к молнии на джинсах.
От бессилия я стискиваю зубы.