Отец сказал мне, что Уайетт тренирует ковбоев в межсезонье, в том числе и Фэллон. Удивительно, что она согласилась, учитывая то, что он о ней говорил. Но если я знаю свою сестру, она планирует съесть сердца всех, кто ее обидел.
Отрывистая команда Уайетта рассекает морозный воздух, и ковбои срываются с места, огибая пастбище. Я прикрываю глаза от солнца, не в силах скрыть улыбку ― похоже, своенравные мальчишки Монтгомери выросли в успешных мужчин.
Когда я поворачиваю за угол крыльца, у меня перехватывает дыхание.
Ранчо. Оно еще красивее, чем я помню.
Зазубренные горы прорезают небо цвета индиго. Солнечный свет искрится на снегу.
Монтана во всем своем сумасшествии. Во всей красе.
Мой взгляд падает на защитную стену леса вокруг ранчо. Страх пробирает меня до костей. Эйдену было бы так легко спрятаться там. Наблюдать, ждать. Прийти за мной, когда я меньше всего буду готова.
Именно в этот момент я замечаю Дэвиса.
И все волнение внутри меня утихает.
Он шагает в нескольких метрах от здания, похожего на небольшой сарай. На нем висит табличка с надписью: «Дом воинского сердца». Немецкая овчарка бежит за Дэвисом, кусая его за сапоги. Он поднимает руку, и собака останавливается как вкопанная.
Затем он разворачивает свою бейсболку козырьком назад. Одно это движение меняет все настройки моих гормонов. Горячий. Такой чертовски сексуальный. Рукава его толстовки облегают мускулистые руки, а в сочетании с заросшей щетиной челюстью и широкими плечами эффект просто разрушительный.
Я делаю шаг к нему, но замираю, когда собака бросается на Дэвиса и рычит. Резкий лай оглашает воздух.
Я оглядываюсь по сторонам в поисках кого-нибудь, кто мог бы помочь, пока его не разорвали, но оказываюсь ошеломлена, когда Дэвис опускается на колени перед собакой. Нос к носу. Он спокоен, в его выражении лица нет злобы, когда он стоит на коленях и позволяет собаке лаять ему в лицо. Его точеная челюсть остается неподвижной, пока он терпит ее проявление агрессии.
Властный. Спокойный. Бесстрашный.
От одного взгляда на бывшего морского пехотинца у меня поджимаются пальцы на ногах. Я бы не хотела оказаться на месте человека или собаки, которые столкнутся с ним лицом к лицу.
Его глубокий голос разносится по ранчо.
― Мы отвезем тебя в безопасное место, девочка. Хорошо? Только сначала нужно привести тебя в форму.
Мое сердце трепещет в груди.
Вот почему я влюбилась в этого мужчину. Он добрый. Терпеливый. Даже с его темными частями и неровными краями.
Я наблюдаю за тем, как Дэвис и собака занимаются чем-то похожим на тренировку. Они бегают рядом по замерзшей траве, пока оба не начинают тяжело дышать. Когда они заканчивают, то исчезают в сарае. Вскоре Дэвис появляется снова. Словно все это время он чувствовал на себе мой взгляд, он поднимает руку, приветствуя меня.
― Доброе утро, ― говорит он. От его дыхания в утреннем воздухе появляются облачка пара.
― Доброе утро, ― говорю я, стараясь не пялиться. Я никогда не видела такого рельефа бицепсов в толстовке с капюшоном.
― Понравилось представление?
― Не могла пропустить. ― Мой взгляд останавливается на небольшом сарае. ― Что это?
― Это «Дом воинского сердца». ― Он протягивает руку, словно с собирается дотронуться до меня, но потом останавливается. ― Иди за мной. Я покажу тебе.
Он проводит меня через порог в небольшое строение, похожее на сарай.
Однако, оказавшись внутри, понимаешь, что это совсем не так. Это современный питомник. Я вижу лежанки с мягкими подстилками из овечьей шерсти и полки от стены до стены, на которых аккуратно разложены пакеты с собачьим кормом, принадлежностями для ухода и оборудованием. Потолочные окна наполняют помещение естественным светом. Дюжина собак бродит по огороженной площадке для игр.
― Я занимаюсь реабилитацией собак после службы в морской пехоте, ― объясняет Дэвис, вешая поводок на крючок. ― Я их лечу, дрессирую и отдаю на усыновление. Собаки, которых я не могу пристроить, живут здесь, на ранчо. ― Он немного отстраняется от меня, когда я смотрю на него, не отрываясь. ― Что?
― Это то, о чем я всегда подозревала. ― Я улыбаюсь. ― Ты большой добряк.
Он скрещивает руки на груди.
― Собаки рождаются не только для того, чтобы служить.
― Похоже, тебе стоит прислушаться к собственным словам, Хотшот. ― Я смеюсь, глядя на собак, бегающих по огороженной территории. ― Они такие счастливые.
― Здесь они в безопасности, ― говорит он с гордым видом. ― И они это знают.
Я понимаю, что именно поэтому я вернулась домой. Дэвис Монтгомери заботится о безопасности тех, кто ему дорог. И эта безопасность для меня ― все.
Громкий лай заставляет меня оглянуться. Коричнево-черная немецкая овчарка мчится ко мне. От волнения он путается в собственных лапах и чуть не сбивает другую собаку.
Дэвис ухмыляется.
― Это Арло. Он еще не понял, как работают его ноги.
― Мне знакомо это чувство, ― бормочу я, обходя вольер.
Дэвис поднимает большой пакет с собачьим кормом и начинает наполнять миски так, словно тот ничего не весит. Откуда ни возьмись, рядом с ним материализуется собака с темной шерстью.
Дэвис протягивает собаке лакомство и говорит:
― Это Кина.
Это Кина?
Отвратительное чувство облегчения охватывает меня.
― Она твоя? ― бесстрастно спрашиваю я.
― Она живет у всех по очереди. Сейчас у Форда. Но она моя, да. ― Он нежно проводит рукой по ее шерсти. Кина наклоняется навстречу его прикосновению, и я краснею.
Невероятно. Я никогда раньше не ревновала к собаке, но все бывает в первый раз.
― Немецкая овчарка?
― Бельгийская, ― говорит Дэвис, поглаживая Кину за ухом. Я борюсь с улыбкой. Когда я вижу, как суровый кинолог тает от любви к собаке, внутри у меня разливается тепло и что-то трепещет. ― Я взял ее зимой... когда ты... э-э... уехала.
― О. ― Между нами повисает неловкое молчание. Я убираю прядь волос с глаз и изучаю его красивое лицо. ― Ты многое сделал, пока меня не было.
― Пришлось, ― сухо произносит он. Без дальнейших объяснений он возвращается к своим делам, ополаскивая свои большие руки в деревенском умывальнике.
Я качаю головой. И слова из него не вытянешь.
Пока он осматривает собак, я присаживаюсь на корточки и смотрю Кине в глаза.
― Ты хорошо о нем заботишься, девочка?
Я протягиваю руку и шевелю пальцами, пытаясь подманить ее ближе.
Если собака и может задирать нос, то Кина делает именно это. Она не двигается. Ее жесткий взгляд такой же безучастный, как у Дэвиса.
Я не виню тебя. Я бы тоже не хотела его делить с кем-то.
― Она не любит незнакомцев, ― говорит Дэвис, возвращаясь к нам. Я встаю. ― Не принимай это на свой счет.
― Не буду, ― говорю я, игнорируя недоверчивый взгляд, который Кина бросает на меня.
Со двора доносится лай, и я вздрагиваю, натыкаясь на Дэвиса. Он обнимает меня за спину и прижимает к своей груди. Я закрываю глаза, вдыхая его стойкий запах мужчины, кожи и кофе.
― Прости, ― шепчу я ему в напряженные мышцы. ― Я нервная.
― Давай выйдем на улицу. ― Он отступает назад и твердой рукой направляет меня к двери.
Мы выходим обратно в прохладное утро, и Дэвис поворачивается, окидывая меня пристальным взглядом.
― Тебе достаточно тепло?
Прежде чем я успеваю ответить, он поправляет на мне куртку. У меня в животе порхают бабочки от нашей близости, от тепла его массивного тела рядом со мной. Его большая ладонь касается моей шеи, когда он поправляет воротник.
В голове проносится воспоминание о руках Дэвиса, исследующих мое тело в хижине в последнюю ночь, когда мы были вместе, и сердцебиение учащается.
― Все хорошо? ― Дэвис смотрит на меня сверху вниз. На короткую секунду он вздрагивает, когда его рука касается моего живота. В его глазах боль.
― Да, ― выдыхаю я.
Через поле я вижу Чарли, который спускается с крыльца своего домика. Рядом с Чарли появляется маленькая женщина, которая танцует вокруг него, пока они идут к нам.