Она улыбается, зная, что выиграла эту битву.
― Никогда этого не делала.
Блядь. Эта женщина вертит мной как хочет, а я все еще не могу ей отказать.
― Пятнадцать минут, ― говорю я, вздыхая. Я надеваю ей на голову шапку, на руки ― перчатки, и когда убеждаюсь, что она плотно укутана, мы выходим во двор.
― Держись за меня, ― говорю я ей. ― Я не хочу, чтобы ты поскользнулась.
Она берет меня под руку, и мой член дергается, как поплавок на веревочке.
Кина заливается истошным лаем и убегает в темноту.
Я вздыхаю, проводя рукой по лицу.
― У нее свои правила.
Дакота толкает меня плечом.
― Напоминает кое-кого.
Вдалеке раздается вой волка. По звуку он отличается от койота.
― Это она? ― спрашивает Дакота, в ее голосе слышится любопытство. ― Волчица?
Я вглядываюсь в темноту.
― Она близко. Но она умная и знает, как держаться подальше от ловушек.
― Молодец, ― бормочет Дакота.
― Да. Рад за нее.
Из леса доносится рычание, от которого Дакота ахает. Мои чувства обостряются, и я сжимаю бицепс, чтобы прижать ее к себе. Проверяю пистолет на бедре. Рычание Кины постепенно переходит в тихое фырканье, свидетельствующее о том, что угрозы нет.
― Лес шумит, ― шепчет она.
Я усмехаюсь.
― Прислушайся к лесу. Он тебе не враг, ― говорю я, уверенно кладу руку ей на поясницу и поворачиваю в направлении звука. Указываю направо. ― Звуки рисуют карту того места, где ты находишься. Луговая гора и Эдем находятся на западе. Туристическая тропа возле хижины ведет обратно к ранчо. ― Я снова поворачиваю ее, на этот раз влево. Глаза Дакоты сканируют темноту. ― Шоссе ― на востоке. Ты слышишь шум машин? Далеко?
Она кивает.
― Да.
― Доверяй земле, ― яростно говорю я. ― Ранчо заботится о нас, а я позабочусь о тебе.
Она прижимается своим бедром к моему.
― И я позабочусь о тебе.
В груди щемит. Резко и незаслуженно.
― Ты не обязана беспокоиться о том, чтобы со мной все было в порядке, Коти.
― Почему нет? ― Она поворачивается и обнимает мое лицо ладонями. ― Ты делаешь это для меня. Впусти меня, Дэвис.
― Ты уже давно внутри, ― признаюсь я.
― О, ― шепчет она, ее глаза на мгновение становятся мечтательными. ― Это делает меня счастливой.
― Хорошо, ― говорю я ей. ― Мне нравится, когда ты счастлива.
Кина возвращается, и мы продолжаем нашу прогулку. Между нами повисает напряженная тишина, пока я не говорю:
― Знаешь, единственный раз, когда я позволил кому-то помочь мне, это когда я впервые встретил тебя. ― Темнота творит что-то идиотское с моим мозгом и ртом.
У меня вырывается смешок.
― Мне чертовски понравились те кексы.
― Сегодняшний день напугал тебя.
Я киваю.
― Так и есть. ― От этой правды к горлу подкатывает желчь.
Она молчит долгую секунду.
― Я знаю, ты не хочешь этого слышать, но... я должна уехать. Он уничтожит то, что тебе дорого. Он обещал мне это.
― Ты не убежишь.
Она издает разочарованный звук.
― Ты не можешь защищать постороннего человека больше, чем свою семью, Дэвис. Я тебе не позволю.
― Ты не посторонняя.
― Тогда кто я? ― спрашивает она.
― Ты... друг.
Ее прерывистый вздох ― как нож в сердце.
Черт, я мудак.
Проще быть бессердечным. Это позволяет мне скрывать, что она для меня значит.
― Я не твой герой, ― говорю я, и она искоса смотрит на меня в темноте. ― Ты всегда могла спасти себя сама. ― Я притягиваю ее ближе. ― Но я ― твой якорь. Потому что я всегда буду рядом, когда тебе понадобится кто-то для поддержки.
― Мне это нравится. ― Она сжимает мою руку. ― Якорь.
Пока мы идем, и я держу ее за руку, мое тело гудит. Напоминает мне о том, как мы разговаривали, как прикасались друг к другу. Без усилий. С Дакотой все происходит без усилий.
Снег скрипит под ногами, когда мы обходим лодж. Взгляд Дакоты задерживается на лесе, на беспокойном приближении Кины, а затем она поднимает глаза к полной луне в небе.
― Мама всегда говорила мне, что мечты похожи на луну. Потому что они далекие, яркие и сияющие. А иногда, как бы сильно ты ни старалась прикоснуться к мечте, дотянуться до нее, у тебя не получается. Иногда они застревают. Вот почему нам нужно поймать их. Чтобы мы могли воплотить эти мечты в жизнь, несмотря ни на что.
Дакота прикусывает губу. Смотрит на меня.
― Раньше я думала, что она такая мудрая... а теперь думаю, что это, наверное, был крик о помощи.
Я смотрю на луну, желая лишь одного ― достать ее с неба для нее.
― Ты вернешь свои мечты, Коти.
― Может, да, а может, и нет. ― Она держится за живот, выражение ее лица задумчивое, но не такое печальное, как я мог бы ожидать. ― Думаю, отчасти поэтому мне так страшно возвращаться сюда. У меня были все эти большие мечты. И я хочу их осуществить. Но я не знаю, как воплотить их здесь, в моем родном городе. Они кажутся недостижимыми.
В ее глазах мелькает тень сомнения.
― Все, чего я хотела, ― это чтобы мой отец гордился мной. И я даже не знаю, удалось ли мне это. ― Ее голос срывается, и я понимаю, что она наконец выпустила на свободу свой затаенный страх.
― Помнишь, что ты сказала мне накануне отъезда в Сан-Антонио? Ты сказала, что все дороги открыты перед тобой. Ничего не изменилось.
Ее губы удивленно приоткрываются.
― Ты помнишь.
― Я помню о тебе все.
Она наклоняет голову, и шапочка сползает, делая ее похожей на какую-то большеглазую куклу.
― Какой ты меня помнишь?
Я усмехаюсь своим воспоминаниям.
― Когда я вспоминаю тебя, я не вижу в тебе женщину, которую я подцепил той ночью в мотеле. Я вижу тебя на параде грубых наездников, бросающей конфеты в толпу. Я вижу, как ты привозишь лучший банановый торт для Чарли, а потом подметаешь крыльцо, хотя никто тебя об этом не просил. Я вижу тебя девчонкой, которая прыгала в Каскадное озеро в маленьком бикини со стрингами и кричала, что чертовски холодно, но при этом все время улыбалась.
Дакота улыбается мне.
― Значит, ты хочешь сказать, что мне нужно прыгать полураздетой в другие озера?
Из моего горла вырывается стон.
― От тебя все еще одни проблемы.
Кина появляется в поле зрения, спасая меня и мой член от воспоминаний о Дакоте тем летом. Я ругаюсь, глядя, как моя глупая собака прыгает в кучу снега и грязи. Кина переворачивается снова и снова, и на ее морде появляется невероятное блаженство.
Похоже, полуночная прогулка превратится в полуночную ванну.
― Она любит иногда подурачиться, ― объясняю я Дакоте.
Ее губы подрагивают.
― Подурачиться? ― Я прочищаю горло, и она проводит ладонью по моей груди. ― Под всей этой сталью ты просто большой мягкий зефир.
― Никому не говори.
― Твой секрет со мной в безопасности. ― По ее стройной фигуре пробегает дрожь.
― Прошло больше пятнадцати минут, ― говорю я ей.
― Теперь я не могу вернуться. Кина в ударе. ― Она смотрит туда, где моя идиотская собака буквально катается по снегу. ― Согреешь меня?
Черт.
Но вместо того, чтобы проводить ее до дома, я обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе. Ее тело тает рядом с моим. Сердце отбивает жесткий ритм, уступающий только пульсации моего члена.
― Разговоры в темноте под луной ― это теперь наша фишка? ― Ее голос звучит слегка запыхавшимся.
Я целую ее в макушку, вдыхая медовый аромат.
― Мне нравится разговаривать под луной.
― Мне тоже. ― Она сияет, и все мое самообладание улетучивается. Это не просто похоть. Дакота ― это потребность. ― Завтра в то же время?
Я должен сказать «нет». Но я не могу.
― Ни за что на свете не пропустил бы.
Глава 21
Дакота
Когда я выхожу из кухни, Фэллон обслуживает покупателя, поэтому я возвращаюсь и жду, пока магазин опустеет. Как и дикая природа, моя младшая сестра может быть непредсказуемой, если ее удивить или потревожить.
Когда она заканчивает, я протягиваю ей банку с вареньем из черники Монтаны и спрашиваю: