Она смотрит на меня долгим, удовлетворенным взглядом, и я вздрагиваю.
Мое сердце замирает, и я прикрываю живот, словно защищаясь. Мой ребенок этого не заслуживает.
Она смотрит на меня с кислым выражением лица.
― Думала, что у тебя все сложится по-другому, да? Думала, что ты такая замечательная, а теперь смотри, кто приполз обратно.
― Ты в высшей лиге тех, кто делает из мухи слона, Шина, ― говорю я, чувствуя себя грустной и измученной. Я бросаю взгляд в конец прохода, но Дэвиса нигде не видно. Отлично. Теперь мне нужно вырваться из когтей Шины.
― Не будь наивной, детка. ― Шина подходит ближе. ― Все только об этом и говорят.
Во мне просыпается прежняя Дакота Макгроу. Всплывает воспоминание о том, как в восьмом классе я надавала ей по заднице за то, что она назвала Фэллон «красоткой из трейлерного парка». Можно увезти девушку из Монтаны, но нельзя вывести Монтану из девушки.
Подними голову, Коти. Поймай эту гребаную луну.
Я поднимаю подбородок и сжимаю кулак.
― Лучше пусть обо мне говорят, чем я буду жалкой сучкой, которая только и делает, что болтает.
― Но болтать весело. Так кто же отец, Дакота? Нам всем любопытно.
Вопрос заставляет меня замереть.
― Не терпится узнать. ― Шина скрещивает руки на груди, в ее голосе безошибочно слышится ликование.
Мою грудь наполняется паникой. Я вся напрягаюсь и покрываюсь мурашками. Я хочу найти выход, спасательный люк, но все, что я могу сделать, это утонуть.
― Вот ты где. Я тебя потерял. ― Громкий голос заставляет нас с Шиной подпрыгнуть.
Дэвис направляется ко мне, его глаза с золотыми крапинками яростно сверкают.
Прежде чем я успеваю что-то сказать, массивная ладонь скользит по моей заднице. Дэвис обхватывает ее. Сжимает. Я вскрикиваю и подаюсь вперед, но он подхватывает меня и прижимает к своему телу. Затем он смотрит мне в глаза и целует.
Я расслабляюсь. Таю.
Поцелуй нежный и сладкий, его губы скользят, язык игриво переплетается с моим. Когда он отстраняется, то крепко держит меня в своих объятиях, отказываясь отпускать.
Я ерзаю, желая скрыться от посторонних глаз. Двумя проходами дальше Чет Хилл, старый приятель моего отца по рыбалке, оглядывается на нас.
― Дэвис. ― Я смотрю на него, прижатая к его широкой груди. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он отказывается сдвинуться с места. ― Что ты делаешь? ― шепчу я.
Вглядываясь в мое лицо, он заправляет прядь волос мне за ухо.
― Ты готова идти, Кексик?
Шокированная Шина отшатывается.
― Ты...
― Да, ― рычит Дэвис с убийственным выражением лица.
Затем оно смягчается, когда он смотрит на меня и кладет широкую ладонь мне на живот.
Послание настолько очевидное, что хочется плакать.
Если бы это было возможно, челюсть Шины оказалась бы на полу.
У меня подкашиваются колени. Я теряю остатки решимости, когда прижимаюсь к крепкой груди Дэвиса.
Шина сжимает в кулаке список продуктов.
― Я, черт возьми, не могу в это поверить.
Лицо Дэвиса каменеет, когда он поворачивает голову к Шине.
― Разве ты не усвоила урок с Фэллон? ― рычит он таким тоном, с которым ни один здравомыслящий человек не стал бы спорить.
Когда Шина уходит, по магазину разносится поток красочных ругательств.
Дэвис поднимает мой подбородок и обеспокоенно смотрит на меня.
― Ты в порядке, Кексик?
― Зачем ты это сделал? ― Ошеломленно спрашиваю я, все еще цепляясь за него.
― Потому что, ― выдавливает он из себя. Затем бросает на меня укоризненный взгляд и подталкивает вперед, чтобы забрать тележку. ― Я видел, как ты сжала кулаки, детка. Тебе не стоит драться. Не в твоем состоянии.
― Но... ― Мысли мечутся у меня в голове. ― Все узнают, Дэвис. Все будут думать, что ты отец ребенка. ― Я быстро моргаю от подступающих слез, а Дэвис властно обнимает меня за талию. ― Боже мой!
Дэвис второй рукой толкает тележку и ведет нас вперед. На его красивом лице появляется улыбка.
― В этом-то и смысл, Кексик.
У меня отвисает челюсть, и я перевариваю его слова, пока мы идем к кассе. Я смутно осознаю, что мы уже дошли, когда Дэвис передает продавцу бюстгальтер, голубого медведя и радионяню.
― Привет, Пит, ― говорит Дэвис.
Пит Перри хмурится.
― Черт возьми, Монтгомери, у тебя ребенок на подходе?
Дэвис смеется и протягивает еще одного медведя. На этот раз розового.
― Похоже на то.
Все мое тело расслабляется, и я хватаюсь за ленту, чтобы не упасть. О, этот мужчина. Он защищает меня не только физически.
Дэвис платит за наши покупки, и к тому времени, как мы выходим из дверей на улицу, я уже прихожу в себя. Мой желудок сжимается от негодования.
Схватив его за руку, в которой зажат пластиковый пакет, я тащу его в переулок и смотрю на него, гневно прищурившись.
― Дэвис Монтгомери. Ты не должен продолжать спасать меня.
Его взгляд непоколебим.
― Что в этом плохого?
Мой рот открывается, затем закрывается, и я слышу его теплый рокочущий смех. Отпустив пакеты на землю, он обнимает мое лицо ладонями.
― Ты можешь сама постоять за себя. Я знаю это. Я знаю это с той минуты, как ты пришла на мое ранчо и насильно накормила меня кексом. Я просто буду твоей опорой.
Я киваю, горячие слезы наполняют мои глаза.
― Опорой, ― шепчу я. ― Точно.
Это похоже на то, что я чувствую. Я больше не плыву по течению. Больше нет.
― Больше никакой драмы в маленьком городке. Тебе это не нужно. Я не хочу, чтобы ты переживала. ― Его рука опускается на мой живот, и я таю в его нежных объятиях. ― Я не хочу, чтобы кто-то задавал тебе вопросы, которые тебе неприятны. Мое заявление избавит тебя от этой ерунды. ― Редкая улыбка освещает его красивое лицо. ― Если ты со мной, они не будут говорить о тебе гадости.
― И почему же?
Его глаза вспыхивают.
― Я знаю, как убить человека.
― Потому что ты был морским котиком?
― Потому что у меня есть младшая сестра. ― Тихо зарычав, он берет меня за подбородок и сильно, но нежно сжимает его своими большими пальцами. Его голос звучит строго, но в то же время успокаивающе. ― Никто в Воскрешении не знает твоей истории, кроме тебя, Дакота. Только ты можешь рассказать ее. Измени ее, как тебе нужно.
Он прав.
Правда об отце моего ребенка не имеет значения. Важно то, во что верят люди. Что у меня есть привязанность из моего прошлого здесь, в Воскрешении.
И все же, он это сделал. Это непростое решение. Дэвис дорожит своим покоем и личной жизнью.
― Я просто...
Он поднимает брови.
― Что? Что просто?
― Тебя это не беспокоит? Что люди будут сплетничать?
― Они уже это делают, ― отвечает он, наклоняясь и прижимаясь к моим губам. От него пахнет сосной и кофе, а его массивная фигура заслоняет меня от ветра в переулке. ― По крайней мере, теперь они будут говорить о нас.
О нас.
Это все, что мне нужно было услышать. Ветер уносит мои слова, и я бросаюсь к Дэвису, врезаясь в него, как в каменную стену.
Дэвис улыбается, в уголках его глаз появляются морщинки, и крепко прижимает меня к себе, его сильные руки обхватывают меня. Мой живот прижимается к его животу.
Я касаюсь его губами и шепчу:
― Дэвис. Что мы делаем?
― Кексик, я понятия не имею, ― отвечает он и целует меня.
Глава 24
Дэвис
Растрепанные волосы. Спутанные конечности. Дакота в моей постели.
Последние семь дней каждую ночь и каждое мгновение бодрствования мы были вместе. Мы не прекращали заниматься сексом с тех пор, как вернулись из магазина «Маленькая прерия». Мы почти не вылезали из постели, только чтобы поесть, попить и повторить.
Но теперь пришло время взглянуть правде в глаза. О чем, черт возьми, я думал? То, что я объявил ребенка Дакоты своим на глазах у половины города, еще больше все усложняет. Но когда я увидел, как она отбивается от Шины с упрямо вздернутым подбородком и слезами в глазах, тени внутри меня взбесились. Я не смог сдержаться и вмешался.