Глава 29
Дакота
Белый лунный свет. Порывы ветра. Леса и фермерские угодья на многие мили вокруг.
Мы с Дэвисом сидим на задней откидной двери его грузовика. Такое ощущение, что мы ― единственные люди на земле. Я смотрю на крошечную хижину, где мы с Дэвисом встречались шесть лет назад. Обезумевшие, неловкие, жаждущие друг друга.
Я показываю на ярко-оранжевый кол в земле. Еще больше установлено среди деревьев.
― Что это?
― Границы, ― объясняет Дэвис. ― Мы владеем землей вплоть до водопада. Земля, которая простояла без дела добрых десять лет. ― Он потирает челюсть. ― Когда ранчо наконец-то заработает, мы сможем использовать ее.
Я хмурюсь.
― Вы планируете снести хижину?
― Пока не знаю.
― Мы на севере, ― говорю я, вспоминая, что он говорил мне о том, где находится хижина. ― А ранчо... ― Я наклоняю голову влево. ― Там.
― Именно так. ― Низкий голос Дэвиса в темноте действует гипнотически. ― Хочешь зайти внутрь?
― Нет. ― Я улыбаюсь, когда слышу шорох ткани, и Дэвис накидывает свою куртку мне на плечи. ― Сегодня ночь секретов.
Он смотрит на меня с весельем.
― Ты уверена, что Фэллон не подсыпала тебе чего-нибудь?
Я смеюсь. В груди разливается тепло. Я чувствую себя живой.
В моем животе кувыркается Мякиш, и я прижимаю руку к его толкающимся маленьким ножкам. Мой сын.
Ночь. Свобода.
Что-то витает в воздухе, придает храбрости.
― Значит, секреты. ― Дэвис вздыхает, и я вижу, как расслабляются его широкие плечи. ― Ладно. Начинай ты.
Я улыбаюсь в темноте.
― Беременная женщина идет в бар и отлично проводит время.
Дэвис сжимает мое бедро своей крепкой рукой. Прикосновение его пальцев успокаивает.
― Мужчина на грани того, чтобы убить всех своих братьев.
Я смеюсь.
― Ты бы никогда этого не сделал.
― Не искушай меня. ― Он вздыхает и снимает крышку с бутылки виски, чтобы сделать глоток. ― Форд перешел все границы.
― Так и было, но... мы будем притворяться или говорить правду? ― На мои слова Дэвис вскидывает бровь. ― Это то, что Фэллон сказала сегодня вечером, ― объясняю я. ― И я думаю, что она права. С тех пор, как вернулась сюда, я занимаюсь самообманом, что смогу вернуть то, что потеряла. Но я не могу.
Дэвис смотрит на меня, но молчит, осторожно придвигаясь ближе.
Я прерывисто вздыхаю.
― Сегодня я поняла, что той девушки, которой я была когда-то, больше нет. И это нормально.
Слезы застилают мне глаза. Я изучаю очертания искривленных деревьев в темноте. Сцена из фильма ужасов, но рядом с Дэвисом мне не страшно. Я в безопасности. И именно поэтому я вернулась, не так ли?
Иметь что-то, кого-то, за что можно держаться ― придает сил.
И Дэвис ― одна из составляющих этой силы.
Но я ― другая часть.
― Эйден Кинг, ― говорю я.
Дэвис задерживает дыхание.
Произнести это вслух ― все равно что выпустить яд.
― Так зовут моего бывшего. ― У меня сводит желудок, когда в голове мелькает лицо Эйдена, но я продолжаю. ― Я познакомилась с ним, когда работала кондитером в «La Rêve». Он заставил меня почувствовать себя особенной, приходил ко мне рано утром, пока я готовила на кухне. Он стал моим любовником. А затем и моим инвестором. Он был обаятельным, красивым, богатым. Святая троица на бумаге. ― Я бросаю взгляд на Дэвиса. Выражение его лица напряженное, стоическое. Я знаю, что ему будет нелегко услышать это.
Я беру его за руку и продолжаю:
― Наверное, я была глупой. Какая-то девчонка из Монтаны, которая думала, что у нее все получится, что поймала удачу за хвост. ― Я вздыхаю. ― Я так и не поняла, что он из себя представляет, пока не стало слишком поздно.
― Нет. Не глупо. ― Дэвис гладит меня по руке. ― Дакота, ты не плохой человек, если ищешь настоящую любовь.
Сердце болит от воспоминаний.
― Когда мы стали жить вместе, после открытия пекарни, я поняла, что что-то не так. Наши отношения изменились. Он стал странным. Его раздражало, когда я уходила на работу. Он приходил в пекарню и сидел за столом весь день, пока я не уходила с ним домой.
Дэвис хмурится.
― Эйден хорошо умел играть в долгую. Он ждал. Заставлял меня чувствовать себя сумасшедшей, когда я говорила рациональные вещи. Анализировал, куда может нанести следующий удар, чтобы принизить мою самооценку. Постоянные мелкие замечания, придирки. Критика моих навыков. Он был инвестором, но не шеф-поваром. Я не слушала его. ― Я усмехаюсь. ― Эйден, пытавшийся сбить меня с толку, заставил меня работать еще усерднее. Я стала еще лучше. Известнее. А он... он не мог с этим справиться. Он злился.
― Потому что он знал, что ты заслуживаешь лучшего, ― рычит Дэвис.
Я киваю и скрещиваю руки.
― Через три месяца после открытия пекарни я закрылась на вторую половину дня. И как всегда, там был Эйден. Он пересчитывал деньги в кассе и жаловался, что мы в минусе. Я сказала ему, что он сумасшедший. Что еще слишком рано беспокоиться о деньгах. И тогда он...
Я замолкаю и вглядываюсь в темноту.
― Скажи мне, ― хрипло говорит он.
Я перевожу взгляд на него.
― Он ударил меня по лицу. Всего один раз. Сказал, что это его обязанность ― сбивать с меня спесь. Я была настолько шокирована, что просто продолжила работать.
В темноте лицо Дэвиса похоже на маску. Но сильные челюсти сжаты, и в глазах я вижу жажду убийства.
― Он делал и другие вещи, ― шепчу я. ― Запретил мне общаться с тобой. С моим отцом. Фэллон. И я позволила ему. Я не могла просто бросить Эйдена. Он бы не допустил этого. Он бы преследовал меня. Забрал бы мою пекарню. Я чувствовала, что на карту поставлено так много, а Эйден Кинг не проигрывает. Я не хотела принимать правду.
Тишина повисает в темноте, как тяжелое покрывало.
― Я думала, что смогу абстрагироваться от этого. Что, может быть, все рассосется. И это срабатывало. До той ночи, когда он сломал мне руку.
Дэвис напрягается. Его пальцы впиваются в бицепсы.
― Как-то вечером мы были одни в пекарне. И ни с того ни с сего он начал выдвигать мне гневные требования. Продать пекарню. Перестать работать. Я ничего не могла с собой поделать. Я рассмеялась и сказала ему, чтобы он шел куда подальше. И как будто щелкнула выключателем. ― Я закрываю глаза. ― Это был настоящий Эйден. Он словно взбесился. Впал в ярость.
Над нами простирается ночное небо. Звезды то вспыхивают, то гаснут. И тогда я шепчу...
― Он сломал мне руку скалкой.
Дэвис ругается. Мрачный, отчаянный звук.
Он внезапно вскакивает на ноги и начинает расхаживать перед грузовиком, как будто воспламенится, если не будет двигаться. Я практически слышу, как скрежещут его челюсти.
Мои пальцы дрожат, когда я провожу ими по маленьким шрамам на руке.
― Он прижал меня к стойке и опустил ее. А потом я потеряла сознание.
Дэвис идет к передней части грузовика.
Я соскальзываю с задней двери.
― Куда ты?
Его глаза выглядят дикими, безумными.
― Сяду на гребаный самолет в Вашингтон и убью этого парня.
― Нет. ― Я обнимаю руками его массивную фигуру, успокаивая его. ― Ты останешься со мной. Ты нужен мне здесь. Ты нужен нам.
Я чувствую, как ярость покидает его тело. Дэвис вздыхает, а затем поворачивается и прижимает меня к своей груди. Его трясет.
― Господи, детка, ― бормочет он, упираясь подбородком в мою макушку.
Я всхлипываю, зарываясь лицом в его грудь.
― Что случилось потом?
― Он отвез меня в отделение неотложной помощи. Я знала, что если скажу что-нибудь, то все закончится тем же самым. Мне было больно, и я была в истерике. Все, что я могла сделать, ― это позволить ему отвезти меня домой.
Я поднимаю глаза. По моему лицу текут тихие слезы. Дэвис тянется вытереть их, но я качаю головой, желая, чтобы они пролились.
― Он извинился, и тут же сказал, что это моя вина. Сказал, что, если я попытаюсь уйти от него, он убьет меня. Он найдет мою семью. Он заставит меня заплатить.