Ее пальцы проводят по мягкому шраму на моем плече.
― И ты убил его.
Она говорит это так спокойно, что на секунду я теряю дар речи. Ком в моем горле отказывается двигаться с места.
― Да.
Она спокойно смотрит на меня и говорит:
― Они ― твоя семья. Ты только что вернул Чарли. Я бы поступила так же. ― Она говорит это так просто, как будто это не взорвало атомную бомбу в моем сердце.
Эта женщина станет моей погибелью. Она знает, через что я прошел со своей командой. Она знает о Чарли. И она знает это. И она не боится.
Эта сильная, бесстрашная женщина.
Эта женщина, которая принадлежит мне.
― Он похоронен на ранчо, ― говорю я. ― Теперь это охраняемый заповедник. Никто не может рыскать там, не оформив разрешение. Его не найдут.
Задумчивый кивок.
― Хорошо. Это хорошо.
― Что скажешь, Дакота?
― Я скажу... что люблю тебя, Дэвис Монтгомери. ― Ее голос срывается. ― И для меня большая честь, что ты открылся мне.
― Только тебе. ― Эти слова вырываются из глубин моей души. Я обнимаю ладонью ее щеку, поглаживая большим пальцем пухлую нижнюю губу. ― Все эти годы, детка, я небрежно относился к твоему сердцу. Прости меня.
Она улыбается.
― Не за что прощать, Хотшот.
Я целую ее макушку, мое сердце все еще болит.
― Никогда больше. Всю оставшуюся жизнь ты будешь знать, что я чувствую.
― И что же это?
― Я люблю тебя. ― Я укладываю ее на кровать и жадно впиваюсь в ее губы.
Она задыхается от смеха и обвивает руками мою шею.
В ответ на звуки моего телефона я нетерпеливо рычу.
Снова Чарли.
Дакота хмурится.
― Ранчо зовет.
Застонав, я опускаюсь рядом с ней. Целую ее губы.
― Да, так и есть. Мне нужно вернуться. Уладить кое-какие дела.
― Например?
На моей челюсти пульсирует мышца.
― Разобраться с братьями.
Дакота закатывает глаза.
― Знаешь, ты можешь рычать на своих братьев, Хотшот, а можешь хоть раз попробовать послушать.
Я усмехаюсь, а затем вздыхаю, раздумывая над этим. С Дакотой все звучит так просто.
Моя рука опускается к ее животу.
― Может быть, это хорошая идея.
Она тянется ко мне и улыбается.
― Лучшая.
Чарли стоит перед конюшней и седлает Уинслоу, когда мы с Дакотой подъезжаем к дому. Со смеющимися глазами она одними губами говорит ― «Слушай» ― и исчезает в домике.
Стиснув зубы, я подхожу к брату.
― Что случилось?
Чарли щурится от утреннего солнца и перекидывает поводья через луку седла.
― Утром застал Уайетта блюющим в кустах. Парень надрался вчера вечером.
― Черт. Где он?
― В «Дерьмовом ящике». Опустошает бутылку бурбона. ― Чарли проводит рукой по своей бороде. ― Форд в гараже. Вчера вечером отвез его в скорую. Ему наложили двенадцать швов, и у него дерьмовое настроение.
― Господи! ― Я чувствую себя чертовым директором школы, когда окидываю брата оценивающим взглядом. Рассеченная бровь. Синяк на челюсти. ― Ты в порядке?
― Руби выбралась оттуда целой и невредимой, это все, что меня волнует. ― Он поводит широкими плечами, и на его лице появляется улыбка. Его темно-синие глаза изучают мой помятый вид. ― Похоже, у тебя дела идут лучше, чем у меня, парень, ― говорит он, хлопая меня по руке.
Я протягиваю руку и сжимаю его плечо.
― Я ценю это. Послушай, нам нужно поговорить позже, ― мрачно говорю я. ― Я знаю как зовут этого ублюдка.
Лицо Чарли каменеет.
― Конечно.
Подгоняемый гневом и беспокойством, я иду в «Дерьмовый ящик». Я исповедался Дакоте. Теперь настало время поговорить с моим тупоголовым младшим братом.
Уайетт сидит за своим столом, обхватив голову руками, рядом с ним стоит недопитая бутылка виски. Ясно как день, что мой брат зализывает раны.
― Уайетт, ― окликаю я.
― Не надо кричать. Уровень децибел, бро.
Я фыркаю, когда он поднимает голову. На его лице пара солнцезащитных очков, в которых не хватает одной линзы.
― Я чувствую себя как дерьмо, ― стонет он.
Я выдвигаю стул и сажусь рядом с ним.
― Не думай, что дело в бурбоне, брат.
Уайетт пристально смотрит на бутылку, затем со вздохом снимает солнцезащитные очки и трет глаза. У моего младшего брата такое же влюбленное выражение лица, которое ассоциируется у меня только с женщинами семейства Макгроу.
Я решаю перейти к делу.
― Ты и Фэллон?
― Нет. Я не знаю. ― Он обхватывает голову руками. ― Я все испортил. Это моя вина, ― скорбно говорит он. ― Использовал Шину в прошлом году, чтобы заставить ее ревновать. Вот почему она все это делает. ― Из него вырывается недовольное рычание. ― Готов поспорить, что этот парень, с которым она встречается, просто обычный придурок, которому на нее насрать.
Он пытается притвориться, что ничего особенного не происходит, но тени под его глазами говорят о другом. Уайетт достаточно безбашенный, чтобы связаться с Фэллон Макгроу. Возможно, он уже сделал это. Одно можно сказать наверняка ― мой младший брат проебет то, чего у него никогда не было, еще до того, как у него это появится.
Что меня удивляет. С тех пор как я себя помню, Уайетт был диким, свободным. Не брал на себя никаких обязательств. Может быть, он наконец-то нашел ту единственную девушку, которая не обращает на него внимания. Потому что Фэллон Макгроу ненавидит его до глубины души, а он все еще не сдается.
― Послушай. ― Я складываю руки на груди и откидываюсь в кресле. ― Если ты ищешь родео на одну ночь, не делай этого с Фэллон Макгроу. Она мне как младшая сестра. Не говоря уже о том, что я за нее отвечаю. Я обещал Стиду, что буду заботиться о ней, и тебя это тоже касается.
Уайетт хмурится, выпрямляется. В его голубых глазах вспыхивает вызов.
― Да, но она моя...
― Кто? ― Я пристально смотрю на него. ― Она кто?
У него на челюсти пульсирует мускул.
― Никто.
― Если ты так заканчиваешь фразу, значит, это правда. ― Я протягиваю руку и наливаю себе рюмку, чтобы быть наравне с братом. ― Не играй с ее сердцем. Потому что я без колебаний надеру тебе задницу.
Уайетт вздрагивает.
― Клянусь, ты всегда думаешь обо мне самое плохое. ― Он запускает руки в волосы и оставляет их там. ― Я никогда не буду таким, как ты. Мне далеко до идеала.
Черт.
Лекция, которую я собирался прочитать, вылетает у меня из головы. Я вижу того маленького мальчика из Дикого сердца, который бежит ко мне через поле, потому что упал с лошади. Я подхватываю его и говорю, что все будет хорошо.
Я все еще его брат.
― Я далеко не идеальный. ― Я прочищаю горло и вздыхаю. ― И ты прав. Я не справедлив к тебе, Уайетт. Ты ― не я, а я ― не ты. И я сожалею о том, что произошло в прошлом году. За то, что не поверил тебе с Вулфингтонами. ― Эти извинения давно пора было принести.
― Черт. ― Уайетт выглядит ошеломленным. ― Ты ударился головой прошлой ночью?
― Нет, ― ворчу я. ― Ничего такого.
Я смотрю в окно, на небо, которое с восходом солнца становится розово-фиолетовым. Затем я говорю:
― Я люблю тебя, Уай. И я горжусь тобой.
У Уайетта отвисает челюсть.
Я усмехаюсь.
― Это заставило тебя замолчать? ― Он ничего не говорит, и я продолжаю. ― Я присматриваю за тобой с тех пор, как ты был школьником, ― сухо говорю я. ― Ты будешь меня слушать или нет?
― Да, да.
― Много ли я понимаю в женщинах? Нет. Я не буду притворяться, что это так. Но я знаю, что нельзя упускать шанс, когда он у тебя есть. Я сделал это с Дакотой. Я облажался, когда позволил ей уйти. Шесть лет мучений. Я не хочу этого для тебя, Уайетт.
Он кивает, и я вижу, как в его глазах снова вспыхивает боль.
― Но я также знаю, что ты не имеешь права просить Фэллон остаться, если не хочешь брать на себя обязательства. ― Я пристально смотрю на него, чтобы убедиться, что он понял. ― Ты можешь ревновать сколько угодно, но просить женщину ждать тебя, когда ты не готов... ты не имеешь права. Все просто.