Уайетт тяжело вздыхает.
― Я знаю, ― хрипит он. ― Я бы сыграл в ее игру, если бы верил, что смогу выиграть.
Я бросаю на него взгляд.
― Кто сказал, что ты не можешь? Ты не трус.
Он улыбается, выпрямляется и закрывает виски.
― Ты чертовски хороший брат. Даже если ты властный ублюдок.
Фыркнув, я протягиваю руку и обнимаю его за плечи.
Уайетт напрягается.
― Что это?
― Я обнимаю тебя, придурок.
― О. ― Он неловко похлопывает меня по руке. ― Спасибо, бро.
Я отрывисто смеюсь.
― Съешь гребаный сэндвич и протрезвей. У тебя завтра гонка.
С этими словами я выхожу из «Дерьмового ящика» и направляюсь в сторону гаража Форда.
С одним братом разобрался. Остается второй.
Как только я переступаю порог гаража, до меня доносится грохот гайковерта. В воздухе витает запах масла и бензина. На стене из ДСП висят плакаты с изображением Бейба Рута и газетные вырезки о команде «Braves». На верстаке растянулся черный кот, которого Руби пристроила Форду.
Рядом с зеленым Dodge Dart Classic Форда стоит старинный John Deere. Как Уайетт спасает лошадей, Форд спасает металлолом.
Я наблюдаю за тем, как лохматые волосы моего брата колышутся, пока он не поднимает взгляд от капота.
Когда он выключает гайковерт, наступает тишина. Тяжелая и напряженная.
Окинув взглядом его перевязанную руку, я смотрю на своего близнеца.
― Ты пробил кулаком стекло музыкального автомата, Форд.
― Так и есть, ― спокойно отвечает он. Он отходит от машины, чтобы вытереть руку о тряпку.
― Прошлым вечером, то дерьмо, которое ты устроил с Уайеттом... ― Я смотрю на него. ― Ты сколько угодно можешь держать его в шейном захвате, но играть на его чувствах ― это уже мудачество.
― Я знаю.
Наши взгляды встречаются. За эти годы мы не раз ссорились, дрались из-за девушек, лошадей и работы по дому, но не было ничего, что бы мы не преодолели. Мы справимся и с этим. Возможно, мне придется сначала привязать его к багажнику моего грузовика и сделать пару кругов по пастбищу.
Я подхожу к нему, чтобы все уладить.
― Слушай, вся эта история с обреченными отношениями уже надоела. Сначала с Руби. Теперь с Дакотой. ― Я качаю головой. ― Форд, если ты недоволен своей жизнью, исправь это. Ты не можешь вернуться туда. Я только что вернул одного брата, я не собираюсь терять другого.
― Это была та песня, ― бормочет он.
Эта чертова песня станет причиной того, что Форд попадет в психиатрическую клинику.
Лицо Форда искажается.
― Каждый раз, когда я слышу эту песню, я думаю о Саванне. А когда я думаю о Саванне, я думаю об этом чертовом ребенке. Я не могу слушать эту песню без желания ударить кулаком по чему-нибудь.
Форд берет бейсбольный мяч и подбрасывает его в воздух, а затем снова ловит. Есть вещи, от которых люди никогда не излечиваются. На долю Форда в жизни выпало немало горя, и я никогда не прощу женщину, которая разбила сердце моего брата.
― Саванна...
Он машет рукой.
― У нас с Саванной все могло сложиться иначе, Ди. ― В его голосе слышны резкие нотки. ― Она не была той самой. ― Он смотрит мне в глаза и вздыхает. ― Ты не должен возиться со мной, бро. Со мной все будет в порядке.
― Ты слишком много пьешь.
― Думаю, да, ― легко соглашается он.
― Через что бы ты ни проходил, веди себя прилично, ― говорю я, тыча в него пальцем. ― Ты не оттолкнешь нас, если будешь вести себя как мудак, но мы не будем терпеть твое дерьмо.
Он фыркает.
― Да, я понял это чертовски быстро, когда Уайетт ударил меня по почкам сегодня утром. ― Уголки его губ приподнимаются. ― У парня хороший удар.
Он оскаливается и протягивает руку, чтобы почесать своего черного кота.
― У меня нет никаких оправданий, ― говорит Форд. ― Я все исправлю с Уайеттом и Дакотой.
― Уж постарайся. ― Я скрещиваю руки на груди. ― Потому что она никуда не денется.
― Твоя девочка, да?
― Да. Моя девочка. ― Слова звучат так, как надо. Чертовски идеально, на самом деле.
― Она тебе подходит. ― Форд переходит через гараж к своему Шевроле 57-го года и снимает что-то с капота. ― Если ты купишь чертово кольцо, не сказав мне, я надеру тебе задницу.
Я ухмыляюсь.
― Рассчитывай на это, брат.
― Нашел вот это. ― Форд возвращается ко мне и сует в руку отрезанную металлическую трубу. ― Его взгляд мрачен. ― От моего Шевроле. Перерезаны тормозные шланги.
Я замираю.
― Когда? На ранчо?
― Нет. В городе.
Черт. Паника охватывает меня.
Форд поднимает брови.
― О чем ты думаешь, Ди?
― «Дерьмовый ящик», ― рычу я. ― Ты, Чарли и Уайетт. Пятнадцать минут.
Потом я тащусь через все ранчо, отчаянно желая вернуться к Дакоте.
Я слышу классический рок-н-ролл, как только я переступаю порог лоджа. «Rolling Stones» поют о коричневом сахаре, и я улыбаюсь, когда вижу, что на моей обычно стерильной кухне адский беспорядок. Мягкие движения Дакоты и ее живота постепенно становятся моим любимым зрелищем.
Я готов к этому. Ко всему.
Она так чертовски красива, что не передать словами. Босая, она переоделась из вчерашней одежды в длинное облегающее платье. Синий фартук прикрывает ее живот. Темные волосы собраны в беспорядочный пучок. Золотистое апрельское солнце льется в окно, окутывая ее неземным сиянием.
Я наблюдаю, как она накладывает тесто в большую миску, затем протягивает руку к краю и крепко сжимает его. При прикосновении она закрывает глаза. По ее щеке скатывается слеза, а костяшки пальцев белеют, когда она поднимает миску, используя свою поправляющуюся руку, чтобы придержать дно. С ее губ срывается всхлип.
Но нет ни неуверенности, ни сомнений.
Мне хочется пойти к ней, но я остаюсь на месте. Она должна это сделать. В ее лице, в ее напряженных плечах есть что-то такое, чего я не видел с тех пор, как подобрал ее в том мотеле на обочине дороги.
Из нее вырывается клокочущий вздох, а затем она оживает. Она аккуратно разливает тесто по формочкам для кексов и возвращается к муке. Она нарезает сливочное масло на кусочки. Одной рукой она посыпает столешницу мукой, добавляет молоко и дрожжи. Вооруженная стальной выдержкой, она отмеряет каждый ингредиент с точностью снайпера.
Она действует медленно, но уверенно.
Непреклонно.
Я никогда не испытывал такой чертовской гордости.
Встретившись со мной взглядом, она кивает головой.
Я бросаю провода на стол и иду к ней, чтобы заключить в объятия. Она пахнет теплым тестом и сливками. Я обхватываю ее затылок и целую эти сладкие губы.
― Ты сводишь меня с ума, Хотшот, ― бормочет она. ― Я не могла дождаться.
Я провожу руками по ее телу, мягкие изгибы идеально ложатся в мои ладони.
Когда мы отстраняемся друг от друга, я смотрю на то, что она сделала. Она не просто испекла что-то. Она восстала из пепла. Она оставила свое прошлое в беспорядке теста и муки.
Дакота судорожно вздыхает.
― Я свободна, ― говорит она, жестом показывая на беспорядок. Ее рука обхватывает живот, оставляя белый след.
Страх проникает в мое сердце.
Я перевожу взгляд с нее на обрезанные тормозные шланги, лежащие на столе.
Дакота готова сражаться. И это пугает меня до смерти.
Потому что он здесь.
В конце концов, он придет.
И она это знает.
Глава 31
Дэвис
Я сижу за столом Рихтера и стараюсь не позволить ярости поглотить меня. Напротив меня Рихтер внимательно просматривает записи полетов Эйдена Кинга.
― Похоже, последние три месяца он использует свой самолет каждую вторую пятницу вечером, ― говорит Рихтер.
Я наклоняюсь, не обращая внимания на треск полицейского сканера.
― Нью-Йорк?
Рихтер кивает.
― Указано, что он летает именно туда. ― Он откидывается на спинку кресла и проводит пальцем по усам. ― Он зарегистрировал полет в ФАА21, но это не значит, что он не подделывает свое местоположение. Или он знает кого-то, кто может подчистить журналы полетов.