― Послушай, я хочу поговорить с тобой кое о чем.
Она вздыхает и прикрывает глаза от солнца, глядя на меня.
― Дай угадаю. Дакота нажаловалась.
― Ты катаешься на быках, Фэллон. Почему?
― Не надо меня опекать, ― раздраженно говорит она.
― Это небезопасно, ― говорю я ей сурово. ― Если бы это делал мой брат, я бы и его попытался отговорить.
Она бросает нервный взгляд на лодж.
― Это не касается тебя, Дэвис. Или Уайетта.
― Вот тут ты ошибаешься. Меня это касается. ― Я киваю в ее сторону. ― Ты младшая сестра Дакоты. Я обещал твоему отцу присматривать за тобой, и я намерен это делать. Неважно, как сильно ты будешь скандалить и ссориться.
Она смотрит куда-то вдаль, волосы цвета карамели развеваются на ветру, выражение лица нечитаемое.
― А что насчет Дакоты?
― А что с ней?
― А как же моя сестра? ― требует она. ― Она беременна. Она осталась в Воскрешении. Что ты собираешься делать с ней?
Я хмурюсь, гадая, как она умудрилась перевести стрелки на меня.
― Я бы предпочел поговорить о тебе, ― бормочу я, обхватывая затылок ладонью.
Ответ на ее вопрос простой. Я люблю Дакоту. Всегда любил. Другой такой никогда не будет, и любить ее так же естественно, как дышать. Она ― смысл моей жизни.
Но Фэллон не ждет моего ответа. Она вонзает ноготь мне в грудь и холодно смотрит на меня.
― Если ты ее обидишь, я проедусь на своем грузовике по твоему лоджу. ― Она пожимает плечами. ― Он уже красный, так что твоя кровь ничего не изменит.
Я борюсь с улыбкой.
― Кто из нас читает нотацию?
― Плевать, что ты нравишься моему папочке. Ты нравишься мне. Так что можешь купить кольцо.
― Уже купил.
Ее глаза расширяются, и она прикусывает нижнюю губу, словно раздумывая, верить ли мне.
― Покажи.
Внутри у меня все сжимается, и я достаю кольцо из кармана. Круглый бриллиант-солитер с крошечными бриллиантами по бокам. Я купил его вчера в Бозмане, прихватив с собой Форда в качестве моральной поддержки.
― Что думаешь? ― Хотя мой голос звучит ровно, нервозность, которую я никогда раньше не испытывал, пробегает по моим венам. Но это не от мысли о том, что я попрошу Дакоту выйти за меня замуж. А от мысли о том, что она станет моей женой.
Фэллон долго молчит, но на ее губах появляется улыбка.
― Он недостаточно большой. Но... ей понравится.
Я провожу рукой по волосам и продолжаю.
― Я люблю Дакоту. Я любил ее все последние шесть лет и не перестаю. Мне не нужно время. Я не хочу встречаться с ней. Я хочу жениться на ней и сделать ее сына своим.
― Ну, ― фыркает Фэллон. Ее глаза блестят. ― Полагаю, ты в некотором роде рыцарь, не так ли?
Я усмехаюсь и качаю головой.
― Я хочу, чтобы мы ладили, Фэллон. Потому что ты ― семья. Ты будешь семьей.
Повисает долгое молчание, и мы смотрим на ранчо. В небе беркут прорезает ватные облака.
― Я делаю это, потому что хочу, Дэвис, ― говорит Фэллон, нарушая тишину. Ее лицо повернуто к солнцу, подальше от меня. ― Я хочу быть так же хороша, как Стид. Я хочу выбраться из Воскрешения.
Я киваю, вспоминая, что Дакота рассказала мне о разбитых мечтах Фэллон. Синяки и ушибы не могут отпугнуть ее от того, чего она хочет. Я не могу остановить ее. Как и тоску в ее глазах. Фэллон ― бурная река, которую не в силах удержать ни один мужчина.
Я сокращаю расстояние между нами и обнимаю ее за плечи. Она выглядит удивленной, когда я поворачиваю ее к себе.
― Позволь мне объяснить тебе, Фэллон. Просто осталось совсем немного времени до того момента, когда ты пострадаешь. Неважно, насколько хорошо ты умеешь ездить верхом. Это неизбежно. ― Я смотрю ей в глаза и тихо говорю: ― Ты получишь травму. Может быть, умрешь.
Она медленно кивает.
― Я понимаю.
― Хорошо. Надеюсь, что действительно понимаешь. ― Я беру подарок из ее рук и направляюсь к домику.
― Дэвис, подожди. ― Она идет за мной, прикусив нижнюю губу. ― Ты ведь никому не скажешь, правда?
Я вскидываю бровь.
― Под «никому» ты имеешь в виду Уайетта? ― На ее молчание я говорю: ― Он узнает. Рано или поздно.
― Он рассердится? ― спрашивает она, не отводя глаз.
― Я не могу сказать тебе, милая. Я не знаю.
С этим я ухожу от Фэллон. У нее есть свои собственные демоны, с которыми ей предстоит сражаться. Прислушается она ко мне или нет, но я сказал свое слово. И я буду рядом с ней, чтобы ни случилось.
Сапоги несут меня прямо на кухню.
К моему смыслу жизни.
К моей девочке.
Дакота наносит последние штрихи на торт Руби. Подсолнухи, красиво нарисованные сливочным кремом, распускаются по торту, как цветущий сад.
Сердце бешено колотится у меня в груди.
Дакота, с ее фигурой в форме песочных часов и выпуклостью на животе, выглядит просто безупречно. Сияние беременности окружает ее как ореол. Она порхает по кухне в сексуальном платье до середины бедра, и все, что я хочу сделать, это задрать его и посмотреть, что у нее под ним.
― Что думаешь?
Я направляюсь к ней.
― Я думаю, это морковный торт, который уничтожит все другие морковные торты.
Дакота смотрит на торт, прищурившись и поджав губы.
― Уверен?
― Детка, Руби сойдет с ума от счастья. ― Что я делаю прямо сейчас.
― Думаешь, ты сможешь пожертвовать одним из этих мускулов, чтобы попробовать кусочек? ― поддразнивает она.
Я обнимаю ее руками за талию и прижимаю к себе. Сахар, молоко, сливки. Ее запах устремляется прямо к моему члену, и он напрягается.
― Думаю, я хотел бы быть тем фартуком, который обернут вокруг твоих бедер.
― Черт возьми, Дэвис, ― ругается она, когда торт качается. ― Если ты уронишь этот торт, я тебя убью, ― рычит она, откидывая со лба потные волосы. На ее лице появляется свирепое выражение, как бывает всякий раз, когда кто-то находится на ее кухне. Черт, меня это заводит.
Я беру ее за руку и тащу в кладовку.
― Дэвис, ― задыхается она, толкая меня в грудь, но я вижу, как в ее глазах вспыхивает пламя возбуждения. ― Все уже там.
― У нас есть тридцать минут, ― шиплю я ей в шею, затаскивая в кладовку. ― Форд всегда опаздывает. Уайетт развешивает пиньяту, и кто сказал, что Чарли и Руби не занимаются тем же самым?
Уголки ее красных губ приподнимаются.
― Ты ведешь себя безрассудно, Хотшот.
― С тобой, детка, всегда.
Наши тела сталкиваются, как ракеты, сердца стучат, нервы искрят.
Вслепую я прижимаю ее к двери, целую глубоко и страстно. Свет не нужен. Я узнаю Дакоту даже в темноте. Каждый дюйм, каждый изгиб ее тела. Моя.
Я тяну верхнюю часть ее платья вниз, сминая грудь в своей грубой хватке.
― Черт, Дэвис, ― стонет она.
Ее дыхание учащается. Ее нежные пальцы теребят пояс моих джинсов.
― Позволь мне позаботиться о тебе, ― выдыхает она.
А потом опускается на колени.
Мои чувства путаются. Я хватаюсь за угловую полку, чтобы удержаться на ногах и, черт возьми, сохранить рассудок. Слишком много фантазий сбывается одновременно. Дакота на коленях передо мной. Дакота до конца моих дней.
И тут ее теплый, влажный рот смыкается вокруг меня, и в голове у меня становится пусто. Она засасывает мой член в рот так глубоко, что я почти кончаю. Нежное прикосновение ее зубов, ее руки, обхватывающие мои яйца, заставляют меня стонать в агонии.
― Отсоси мне, Кексик. ― Я сжимаю в кулаке ее волосы и легонько тяну. ― Возьми все, что сможешь, этим красивым розовым ротиком.
Я чувствую, как она улыбается, прижимаясь ко мне. Она принимает каждый долгий выпад, не отстраняясь. Она не торопится, дает мне все, чего я не заслуживаю, и даже больше.
― Черт, ― ругаюсь я. На моем лбу выступают капельки пота.
Не в силах сдержаться, я выгибаюсь и засовываю свой член еще глубже в ее рот. Ее ногти впиваются в мою задницу. Она прижимает меня к себе и засасывает глубже. Я не могу сдержаться. Я кончаю так сильно, что в ушах звенит. Она принимает все, упивается мной.